На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Я провела по обвивающей лезвие нити и снова ничего не ощутила, только гладкость стекла и музыку. Как распутать то, чего нет в нашем мире? То до чего нельзя дотронуться?

— Не думай, Оля, — я вздрогнула от ласкового тона, которым он произнес мое имя, совсем как тогда, когда он каждое утро просыпался рядом, — Просто делай!

И почти возненавидела его за эти слова. Почти…

Не думать? Проще сказать, чем сделать.

Я посмотрела на перекрученную нить и попыталась подцепить ее пальцами. В голове раздался тонкий перезвон, той самой высокой и тонкой струны, которая выбивалось из общей симфонии. Она только плакала, словно моля о помощи.

Не верить, не думать, просто делать.

Я потянула нить в сторону, не чувствуя ее, потянула, словно мим, играющий с несуществующими предметами. Стежки, как сказал Александр, не существовало в нашем мире, и мне предстояло вытянуть ее обратно.

Потянула, и кровавая нить, которую нельзя ощутить последовала за рукой. Так просто?

Первый виток, второй, третий. Струна слетела с осколка зеркала ушедших, оставив на нем темный рыжеватый след, выскользнула из пальцев и прилипла к переплетению нитей словно намагниченная. Несколько секунд весь клубок вибрировал, а потом струны снова заиграли, на этот раз без высоких стенаний

— Получилось? — спросила я, поворачиваясь к демонам.

Но они не ответили, они продолжали стоять и смотреть на меня, вместо того, чтобы похлопывать друг друга по плечам или перегрызать глотки, как планировал Кирилл. Они все еще чего-то ждали. Я снова посмотрела на клубок, окружавший клинок, на лезвие. На грязный прерывистый отпечаток на его поверхности.

А что если…?

Я коснулась лезвия, струны снова заиграли, но на этот раз низко и печально. Что ж пойдем по проторенному пути. Ухватив с клинка ржавый прерывистый след, я не имела ни малейшего понятия, послушается ли она меня. Послушалась. В голове что-то задребезжало, а потом звуки сменились криками.

— Нет, — Кирилл поднял руку.

— Остановись, — рявкнул Джар Аш.

— Я же говорила… — начала Тамария.

— Прекрати! — взвыла Пашка, падая на колени и зажимая уши руками.

А струна все дребезжала, низко и обреченно. Первый виток и мою руку поймали в жесткий захват.

— Стоять, — восточник оказался радом со мной, стоя на одном колене.

Он был весь в крови с головы до ног, вся напускная человечность, веселость и показуха, с которой он трогал мои волосы, дразня Седого, исчезла. Рядом со мной снова был памятник, только заключенный в живое тело. Низкий перебор струн сменился высоким, и снова загудел. Не стежка, а скорее ее след, вырвался из пальцев и снова прилик к клинку.

— Нельзя, наорочи.

— Так объясните, наконец, — я попыталась вырвать руку из захвата.

— Это не Юково, идиотка, — закричала Тамария.

Я обернулась, она стояла прямо у алтаря готовая в любой момент ринуться и разорвать меня на части. А вот Кирилл казался абсолютно спокойным и собранным, и его молчаливая готовность пугала сильнее, чем ярость Прекрасной. Он не сторонник рассуждений, просто возьмет и сделает, то, что считает нужным.

Седой поймал мой взгляд, и уголки губ едва заметно дрогнули. Ушедшие, ему почти весело. И это веселье передалось мне, оно походило на ударившее в голову шампанское, хмельными пузырьками пощекотавшим небо и ударившими в голову.

Не стараясь больше вырвать руку и ладони восточника, я снова подцепила грязный след струны. Простой рыкнул и дернул меня в сторону, и вместе со мной и нить. Второй виток соскочил с лезвия.

Я кожей чувствовала, как беснуется Тамария, и мне хотелось смеяться. Чужая ярость оказалась не менее вкусна, чем смерть. Она как острая приправа придавала жизни вкус. Прекрасная была на грани, но все еще стояла в стороне, а не бросалась. Хотя казалось, чего же проще, не мне тягаться силой с демоном. И это могло навести на размышления, если бы среди нас был тот, кто еще мог думать.

В низкое звучание струны вплелось подвывание явиди, которая так и не поднялась с колен. Март просто смотрел стеклянным остановившимся взглядом и, слава Ушедшим, вроде не собирался вмешиваться. Потрошитель был занят, стоя на четвереньках он с остервенением лизал брошенное восточником сердце Шороха Бесцветного, едва не похрюкивал от удовольствия. У всех свои приоритеты.

Простой выкрутил мне руку, заставляя выпустить ржавую нить и ударил в грудь, опрокидывая на спину. Струна обиженно загудела, возвращаясь к осколку, а я упала прямо на тело старого целителя. Спина тут же стала липкой от крови, и это почему-то разозлило меня сильнее, чем удар. Я скатилась с тела, размазывая ладонями кровь по камню. Джар Аш ухватился за обмотанную изолентой рукоять и поднял осколок. Окружающий его клубок стежек тут же исчез. Но я все еще слышала перезвон струн.