На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Бензина было в аккурат чтобы добраться до города. Сопровождающий или, если правильно выразиться, соглядай сидел на соседнем сиденье и молчал. Чувств коснулось его сдержанное предупреждение, он тоже был не восторге от моей компании, но предпочитал не зацикливаться. Это работа и она должна быть сделана. Я ответила безмолвным согласием. Мы посмотрели сквозь лобовое стекло. Впереди белел туман перехода, моего первого перехода в новом качестве.

Машина нырнула вниз, краткий миг бесконечного полета, как будто ухаешь на качелях вниз, невесомость и сладкое падение в бездну. Колеса касались пустоты, приборы в очередной раз сошли с ума. Музыка струн перехода заиграла в ушах бесконечной никогда не замокающей мелодией.

Я поняла, что улыбаюсь.

— И каждый раз, как первый, — ухмыльнулся Лённик.

Страха не было, мне больше не хотелось выскочить из машины и убежать. В спину по-прежнему смотрела тысяча глаз любопытных и веселых, так хихикают первоклашки, стоя за спиной у первокурсника и пихая друг друга локтями. Им было интересно. Мне тоже.

Качели перехода взлетели, стрелки прибора описали еще один круг. Что-то щекочущее пробежалось по затылку и мне захотелось потереться о подголовник лишь бы продлить ощущение.

Вверх — вниз, чувство полета, смех за спиной. Здорово, почти так же здорово, как счастливое утро, когда тело полно неги, а рядом краем губ улыбается самый дорогой человек.

Я засмеялась, руль пошел вправо, потом влево, баюн схватил его, выравнивая машину на невидимой дороге.

— Дыши, — скомандовал он.

Этот приказ так не вязался с улыбкой все еще блуждавшей на его лице, и мы оба заржали. Я не видела в ситуации ничего смешного, но остановиться не могла. Радость пронизывала каждую минуту, каждую секунду пребывания на переходе. Мы двигались, и мы стояли, продолжая хихикать, а щекочущее чувство предвкушения будоражило каждую клеточку тела.

На этот раз вечность вышла до обидного короткой. Дорога прыгнула под колеса, рывок был слишком грубым и слишком неожиданным, не приносившим прежнего облегчения. Я протестующее застонала, но сказочник не дал мне выкрутить руль и развернуть машину обратно. На лице мужчины отражалось точно такое же разочарование, как и на моем. Но он не дал мне сойти со стежки. Дорога всегда одна, и только в одну сторону.

Туман расступился, автомобиль выехал на пригорок, мы вынырнули в мир людей и теперь, я не знала радоваться этому или огорчатся.

— Переход опасен для всех, — душевно сказал Ленник, — Нас трудно напугать, зато можно заставить потерять голову от удовольствия. — улыбка вернулась на его широкоскулое лицо, — Люди бояться, а мы пьянеем от сладости. Результат один, невозможно сосчитать тех, кто по собственной воле ушел в non sit tempus.

— Никогда не думала… не видела, чтобы они… — я покачала головой, вспоминая спину Пашки, за которой ныряла переход, Веника, Марта, — Они никогда не показывали этого.

— Люди слепы и зациклены на себе, — фыркнул он, — На кого ты смотрела, ныряя в мир? На спутников? Или на себя?

— На себя, — вынуждена была признать я, каждый раз оказываясь в переходе, я забывала обо всем кроме собственного страха.

— То, что происходит там, — он кивнул назад, — только для нас, а людям остается страх. Кстати, может, повторим? — он обернулся и посмотрел на переход.

Я едва сдержалась, чтобы не ответить "да", пытаясь отогнать непрошенную радость, оттого, что скоро мне предстоит еще один нырок. Мы должны вернуться на стежку не позднее чем через два с половиной дня, иначе отведенные бабке часы истекут.

— Куда едем? — спросил баюн, вынимая пистолет из бака.

На заправочной станции в этот ранний час мы были одни. Из весеннего дня мы переместились в холодное утро, дыхание вылетавшее изо рта смешивалось с прозрачным воздухом и растворялось в нем… В мире людей зима отступала медленно и неохотно.

— Домой к моей бабке.

— Что она может знать о предателе?

— Ничего, — я протянула сказочнику карточку, — Расплатись.

— Без надобности, — ухмыльнулся сказочник и помахал рукой кассирше, — Смотри, как она рада, что не взяла с меня денег, — подтверждая его слова, белокурая девушка тут же помахала в ответ сквозь стеклянную стену магазинчика на заправке.

— Только не говори, что она теперь будет так улыбаться и махать каждому встречному.

— Не скажу. Она будет делать это только для меня, остальные перебьются. Так зачем нам к бабке? — он сел рядом, — И почему она тогда живет не там, а с тобой?

— Ее квартира продала, — ответила я, выруливая на трассу, — Поэтому и не живет. А едем мы туда, потому что я хочу найти ее сына Валентина?

— Зачем?

— Она умирает и зовет его.

— Можешь не продолжать, сантименты, сопли, слезы и желание сделать все как полагается, — с иронией прокомментировал Ленник.

— Будешь отговаривать?

— На черта, хочешь тратить время — вперед.

— У тебя же тоже есть дочь…

— И в тот момент, когда я буду орать от боли в выпущенных кишках, предпочитаю знать, что она находиться как можно дальше от этого места, — он прищурился и спросил, — Видела мою Олесю в filii de terra?

— Нет.

— Даже не полюбопытствовала? — казалось, он разочарован.