На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Константин ухватился за перила и запрыгнул на крыльцо, становясь между нами и безумным драконом. Глаза целителя горели зеленью, так же как глаза его сына. Такие похожие и такие разные. Вот только Март был молод и не был опорой стежки. А экспериментатор был, и его сердце отбивало такой безумный ритм, что впору пускаться в пляс… или падать намертво с аритмией.

Марья Николаевна появилась на взрытой драконом борозде. Появилась в точно таком же виде, как я ее оставила, в цветастом фартуке с лопаткой в дной руке и банкой варенья в другой, кажется клубничного.

— Ишь ты! — проговорила она, задирая голову.

Я ведь так и не поговорила с ней, не рассказала о этом мире, не рассказала о себе и ее Валентине. Я до сих пор не знаю, какой он видит нашу тили-мили-тряндию, какие объяснения окружающему находит ее своеобразный разум. Но она же видела Пашку, Михара, видела, что порой творится на улицах ночью, иногда принимала карку за почтальоншу, и к нескрываемому веселью той, требовала пенсию и подписку на газету Северный Край. Она принимала Веника за Валентина, а Алексия за ангела. И я ее не поправляла, думая, что так спокойнее, что мир иллюзий для нее безопаснее правды.

Но она стала хранителем и… И что? Излечился ли ее разум, где половина контактов давно уже покрылась ржавчиной от старости? Не знаю. Вернее, не стала узнавать. И теперь, оставалось только гадать, как ее изворотливое сознание впишет в картину мира дракона с горящим хвостом.

— Вот это змей Горыныч, — протянула она, и банка с вареньем грохнулась на землю, забрызгав ноги в тапочках красной, сладкой кашей.

Семеныч сжал кулак удерживая вория на месте.

— Я и забыл, что у нас теперь не Ефим, а это… — разочарованно протянул Константин, — обернувшись к нам рявкнул, — Чего стоите? Ждете торжественного съедения?

— Давай, — Март подтолкнул меня в спину.

Но я не могла… нет, не так. Могла, еще как, но я слишком много отняла у своей бабки, слишком много задолжала, чтобы вот так просто уйти. Я не чувствовала, но знала, прежняя Ольга так бы не поступила.

— Она же ничего не умеет, — возразила, едва не добавив "как и я".

— Не важно. Стежка не даст убить хранителя, хотя бы потому, что он уже мертв, Уходите, Ольга, — повторил Константин.

— Ради Пашки, — Мартын подталкивал меня к ступеням крыльца. — Ради святых, ушедших, ради кого угодно… только пошли!

Дракон снова взревел, горящий хвост описал круг по земле…

Мальчик в полосатой футболке показал отцу большой палец, и над его головой мигнула всеми цветами радуга. Молодое лихо, любопытное. Я уловила чистые, ничем не запачканные эмоции. Сумасшедший дракон собирается убить соседей, чем не повод для веселья.

— Не время для геройства, Ольга, — проговорил старший целитель, — Твоя бабка еще всех нас переживет, а этого ящера и подавно, — он обернулся, и в голосе прорезалось раздражение, — Вы же для него словно красная тряпка. Как только уберем раздражитель, он сможет говорить, поверь он и сам этого хочет, иначе не пытался бы обратиться человеком, но инстинкты… Иногда они сильнее нас, — зеленые глаза на миг погасли, — Мы опоры стежки и не обманываем друг друга.

— Точно. Вспомни Сергея и Михара, живой пример взаимовыручки, вернее мертвый, — скептически ответила я.

— Ты знаешь, что я не вру, — он не отводил от меня взгляда, — Ты знаешь это!

— Знаю, — против воли аповторила я.

— Пошли! — закричал Март, — Если все Великие такие тормоза, неудивительно что они вымерли.

И мы ушли. Вернее убежали. В последний раз оглянувшись на бабку, я увидела, как та грозит ему железной лопаточкой для блинов.

Мартын бросился между домами, я следом. Маленькая годика три падальщица показала на нас пальцем, а я не стала думать о ее воскресном меню. В спину нас летел разочарованный рев Картэна.

На дорогу мы совались, пробираясь к дому Пашки лужайками и огородами, в одном я заметила коноплю, или что-то очень на нее похожее. Глаза выхватывали куски, словно поставленный на таймер фотоаппарат. Спина марта и его синяя футболка с белой надписью, белые же подошвы кроссовок. Дом, у которого угол, был вмят внутрь сильным ударом драконьего хвоста. Ворона сидящая на подоконнике и с любопытством склонившая голову. Рожа заросшего бородой детины с лопатой, то ли в бой идет, то ли могилы копает. Стена выкрашенная голубой краской и почерневший от времени сруб по соседству, кирпич и желтая штукатурка. Крапива, конопля и лук — шалот для приправы…

До одноэтажного приземистого дома Пашки добрались за минуту. Ящер снова завыл, а я постаралась отогнать видение того, как он пережевывает мою бабку.

— Почему они вступились за нас? — спросила я парня, — Почему не стали глазеть, как остальные?

Вопрос мучил меня с тех пор, как я увидела старика и Алексия. Не люблю того, чего не понимаю. Как говорят, если тебе не выставили счет сразу, это не значит, что его не выставят никогда, да еще с процентами.

— Думаешь, мы такие бессердечные твари? — поинтересовался Март, распахивая дверь.

Я сразу же уловила свежий запах травы и услышала двойное биение сердца. Явидь была не одна.

— Да, — не стала лукавить я.