На неведомых тропинках. Сквозь чащу

... почувствовав внезапную слабость, я выдернула каменный клинок, и прозрачные нити опутали пламя, не давая ему рвануться следом, опутывая и опутывая подвижные язычки, словно кто-то наматывал на алый клубок невидимую пряжу. Наматывал до тех пор, пока огонь не оказался полностью заперт в сферу, закрыт за ее прозрачными стенками.

Парень выдохнул и покачнулся, отец тут же поставил ему плечо. Алексий попятился от стола, словно там сидела готовая в любой момент броситься гадюка. Он задел опрокинутый стул, еще больше смял половик. Он отступал до самого дивана, и в нем был не страх, в нем плескался самый настоящий ужас, сейчас, я бы легко перепутала его с человеком.

- Вы понимаете, что создали? - спросил он, падая на диван, - Что она создала?

Семеныч закрыл глаза, по лицу пробежала судорога.

- Не люблю сожалений, - поморщился Константин, - Они совершенно бесполезны.

- Если пламя мертвого феникса вырвется на свободу... - Алексий помотал головой, - Когда вырвется, его не остановит никто. Никто! Ни вы, не я, не Седой! Слышите?...

... Он слышали. Слышали и молчали. Нечисти нет дела до чинов и званий, они уважают только силу. Чем страшнее, тем лучше. Они не упали ниц перед Великой, но не решались противоречить той, что держала в руках стихию. Она плескалась огненными волнами за стенками прозрачного пузыря, что создал Мартын.

Я ступила на стежку и обернулась, бросив взгляд на крыльцо. Они все стояли там. Смотрели и, похоже, не знали, чего хотят больше остановить меня или станцевать от осознания сопричастности и предвкушения. Оно казалось приторным, и оседало на языке терпким послевкусием.

Радиф, который все никак не мог решить, стать ли ему удобрением или садовником, был все еще жив. Я посмотрела на Веника, стоявшего ближе всех, и едва не задохнулась от... от ... Не знаю что было в его взгляде, на его лице. Больше всего это походило на восхищение, но скорей всего им не было. Одобрение? Возможно. Или бесшабашное предвкушение. Оно казалось, коснулось чего-то такого в глубине меня, чего-то давно мертвого и неосязаемого. Никто очень давно уже не смотрел на Ольгу Лесину так. Никто кроме...

... - Не говорил бы ты за Седого, - посоветовал фениксу Веник.

Под напряженными взглядами, я коснулась, прозрачной стенки сферы. Она была мягкой и хрупкой. Таким бывает начавший сдуваться воздушный шарик, тонкие стенки охотно поддавались под пальцами. Казалось если нажать чуть сильнее... Мягкая преграда за которой бушевало пламя толкнуло руку назад.

- А ворий? - шепотом спросила я. - Не может...

- Что? - нахмурился парень, - Проткнуть карман? Нет.

- Не проткнуть, а унести, спрятать, запереть в сундук, обмотать цепями и повесить на дерево?

- Объясни конкретнее, чего тебе надо, - попросил Константин, - Чтобы только дракон не мог коснуться его? Или чтоб не мог коснуться никто кроме тебя, не взирая на степень чешуйчатости?

- И меня, я его создатель, - добавил Март, и тихо пробормотал, - Словно мы о группе в ВК говорим.

- Этот стяжатель слишком легко заводит друзей, - сказал старик.

- Чтобы никто кроме нас не смог коснуться, ни унести его с места, на которое я его уставлю...

- Это правильно, что ты говоришь о нем, как о бомбе, - глухо сказал феникс поднимаясь с дивана, - А все ты! - он неожиданно ткнул пальцем в Семеныча...

...Было не важно, что я видела, что чувствовала. Важны лишь действия и результат. Я перехватила сферу и быстро зашагала к стежке. Солнце чуть ушло за горизонт, надо торопиться.

Больше я не оглядывалась. Шла вперед, мысленно прокручивая в голове дальнейшие действия. А дракон оставлялся там в Юково. Кот, засевший у мышеловки. Кот, который еще не знает, что где-то там, для него приготовили блюдечко с валерьянкой.

Центральная улица изогнулась, к дороге вплотную подступили деревья. Тягучим обещанием уже был слышен зов безвременья. Дорога всегда одна. Я сделала шаг в низ, погружаясь в туман...

...- Дай руку, - попросил Март.

Раньше я бы наверное подумала, или наотрез отказалась, что вряд ли повлияло на результат. Но вечером того безумного дня, я протянула парню ладонь. И не особо удивилась, когда его коготь чиркнул по запястью. Лишь кожу обожгло резкой болью и запахло кровью, такой знакомой, такой странной. Не сказать что вкусной и не сказать, что неприятной. Никакой. Я испытала мимолетное желание лизнуть рану, но не потому что хотела попробовать алую жидкость на вкус. А потому что хотела закрыть порез, запечатать его...

Мужчины вздохнули, Веник с любопытством, старик нехотя, феникс зло, а Константин с ностальгией. Черный... бесцветный целитель уже пробовал мою кровь на вкус.

Мартын поднял испачканный палец и легонько коснулся мягкой словно игрушка сферы. На миг на прозрачной стенке висел его алый отпечаток, а потом полностью впитался, исчезнув и растворившись в непроницаемом пузыре.

- Что это? - я все-таки лизнула запястье. Кровь оказалась почти безвкусной, что даже немного разочаровало.