На ночь глядя

Санитары показались на горизонте. Они не спешили, даже увидев нас, и хорошо. Их надзирательский вид противен, пусть дадут хоть немного пространства. Тут так свободно дышится. Я выдохнул и скрючился в кресле словно креветка, забыв, как держать тело в вертикальном положении. Ноги затекали, приходилось поднимать их и двигать стопами, чтоб заставить очерствевшие мышцы немного пошевелиться.

— Николай Анатольевич дал нам сорок минут.

— Кто?

— Наш лечащий врач.

Я действительно забыл, как зовут доктора. И «лечащий» тоже совершенно сбило с толку.

— Думаешь, мало?

— Мне хватит, думаю. — Диогу запрокинул голову, словно разглядывал пустое синее небо, чуть задетое тонкими оранжевыми разводами заката. — А тебе?

— Тоже. Я до недавнего времени вообще не думал, что ещё выберусь на улицу, так что мне любого времени сейчас хватит.

— Ну да. Сигаретку бы.

— Ага.

Санитары встали чуть поодаль, будто спрятались в кустах. Я глядел на них с вызовом, как на проказников с соседней улицы. И чёрт бы с ними. У меня всего сорок минут? Я выдавлю из них всё расслабление, что смогу. Диогу будто стал тише дышать. Я даже специально проследил за тем, как его грудь медленно, но вздымалась, пока её хозяин сидел будто с оторванной головой. Со своего кресла не видно лица Диогу, и поэтому холодок внезапного страха пробежался у меня по костлявой спине, когда тот заговорил.

— Это напомнило один случай. Я тогда жил в Париже и очень много пил. Я спал с женщинами, мужчинами, но чаще всего я спал на улице. Это было после войны в девятнадцатом веке, за который успел умереть раза четыре. По разным причинам, так уж получилось, что в то время никак не получалось по-настоящему ухватиться за существование. Я зачем-то каждый раз рождался во Франции. Четыре жизни подряд — со мной такого раньше не было…

Диогу взял паузу, и я отвлёкся на фонтан. Тонкие струйки мерно журчали, перемежаясь с шелестом листьев вокруг нас. На противоположной стороне, спрятавшись за фонтанчиком, сели мужчина и женщина. Ни на одном не было халатов. Женщина плакала, а мужчина обнимал её за плечи и утешал, постоянно прижимая свои губы к её уху, открытому из-под длинных рыжих волос. Диогу продолжил, прокашлявшись от хрипотцы в горле. Он словно терпел боль и рассказывал, как ему сейчас плохо, но другими словами.

— Я тогда метался из стороны в сторону, бродил по Европе и искал, куда бы приткнуться, но нигде не находил даже временного пристанища. Что-то было не так, в тоннеле между перерождениями мелькали странные цветные всполохи, в то время как раньше это была просто тёмная труба. Я искал ответы, подсказки, что бы это могло быть, но всё оказалось зря. Однажды я очнулся в теле девочки где-то в глубинке Канады и постарался забыть, что было до того момента. Тогда и пришло полное разочарование в Боге. Точнее, в той концепции, что придумало человечество. А сам я, раз уж так вышло, его часть, пусть и слегка странная… ты слушаешь?

— Да, да, прости. Тебе показалось, что…

— Показалось, ты заснул. — Диогу посмеялся и поднял, наконец, голову. Его бледное лицо выглядело в эту секунду особенно тощим. Высокие скулы почти разрывали некогда смуглую кожу, круги под бровями прятали чёрные красивые глаза. Его улыбка выглядела страдальческой, и больше подавала сам факт смеха, чем представляла его наружность. Диогу выглядел очень и очень болезненно.

— Я слушал от начала и до конца, просто задумался внезапно… меня пара по ту сторону фонтанчика ушла, мы с Диогу снова остались вдвоём в маленьком парке, где из-за невысоких деревьев видно верхние этажи безобразно красивой белой больницы. — Ты так и не узнал, что это было? Ну, в той трубе?

— Неа, и с тех пор это не повторялось. Я забыл уже о попытках выяснить.

Повисла пауза. У меня не было часов, чтоб узнать, сколько времени ещё в нашем распоряжении. Санитары стояли там же, курили и о чём-то болтали меж собой. Громко смеялись порой, и мне даже стало интересно, что за анекдоты они там травят. Тоже бы послушать.

— Я однажды назначил свидание девушке, в которую был долгое время влюблён. Тайно влюблён, — я начал шёпотом, медленно набирая громкость голоса в уставшем горле. — До жути испугался, когда она согласилась. Вот честно, легче пережил бы отказ, чем согласие. Я суетился, выбирая место, сильно переживал и комкал слова. Она сочла это забавным, что ж, это к лучшему.

Диогу придвинулся ко мне, сильно согнувшись в спине. Его зеленоватые белки глаз засветились. Он явно волновался, и не понятно, почему. Диогу сжимал и разжимал вспотевшие кулаки, кусая губы почти до крови.