На один раз

— Я и не прошу, чтобы ты его простил. Или забыл. Или сделал вид, что не заметил его махинаций. Но, если как-то я могу убедить тебя не заводить уголовное дело, я готова… — запнулась она и так густо покраснела, что её щеки стали пурпурными, — …выслушать твоё предложение.

Давид усмехнулся, оттолкнулся от дверного косяка, на который опирался плечом, и вернулся в свой кабинет.

Натуральный оникс, чёрное дерево, сталь, кожа — брутальность зашкаливает, как сказал вертлявый дизайнер с бриллиантовой булавкой в шейном платке, что получил заказ на оформление кабинета и на удивление неплохо справился. Добавив углом две стеклянных стены, он добился потрясающего эффекта — казалось, что кабинет парит в воздухе. Летит сквозь время и пространство над суетой земной жизни.

Давид ждал, что Алекс пойдёт за ним. Она и пошла, и теперь неловко топталась в дверях, портя иллюзию и раздражая Давида смиренной позой, покорностью и готовностью угодить. Если бы он не знал какой огонь скрывается под этой маской скромницы, наверное, даже поверил бы.

— Считаешь есть способ, меня убедить? — обогнув стол, развернулся Давид, крайне заинтересованный её ответом.

Глава 7

— Я не буду делать вид, словно не понимаю на что ты намекал, когда сказал моему отцу «у вас очень красивая дочь». Или делать вид, что мой брат ангел, которого подставили или оболгали. Я даже не буду его защищать.

Давид внимательно слушал, давая ей высказаться, хотя это не имело никакого практического значения, кроме того, что ему нравится её голос. Чуть с хрипотцой от волнения он заставлял сердце биться чаще. А вот это Давиду совсем не нравилось, что сам того не желая, он реагировал на девчонку слишком остро.

— Зная, какие суммы в его распоряжении, я не понимаю зачем Ярославу понадобилось подделывать счета, словно у него недостаточно денег, — сказала Алекс, давая понять, что они на одной стороне. Так, наверное, учили вести переговоры в её бизнес-школе, или что там она закончила. — Даже отец в недоумении, ведь он никогда ни в чём ему не отказывал.

— Могу тебе объяснить, — побарабанил пальцами по столешнице Давид, а потом опёрся на неё ладонями. — Он жадный. И привык брать, что хочет.

Гросс невольно замолчал, вспомнив, что знал о Ярославе Квятковском вещи похуже воровства. Квятковский младший брал что хотел и кого хотел в прямом и переносном смысле, не гнушаясь ничем, не стесняясь ни осуждения окружающих, ни гнева отца. Но внимательно посмотрев на девушку, что, возможно, до сих пор пребывала в неведении, раз защищала этого урода, оставил мысли при себе.

— Например, брать чужие деньги, — закончил он фразу. — И он взял.

На полированном ониксе осталось два влажных отпечатка, когда он оттолкнулся от стола.

— Это глупо. Безрассудно. Непростительно. И, как ни крути, это воровство, — не сводя с него глаз, сказала Александра. — Но это всего лишь деньги. Я готова вернуть тебе все до копейки. С процентами. Сегодня же.

Давид изобразил на лице нечто вроде улыбки. Кривой, гнусной, сардонической.

— Вижу, ты не понимаешь, — покачал он головой.

Она сглотнула, набрав воздуха в грудь, хотела ответить, но Давид ей не позволил:

— Твои деньги мне не нужны. Я хочу уничтожить твоего отца.

Алекс Квятковская так и не выдохнула, услышав его слова. Замерла. Побледнела. И вот теперь, кажется, была близка к обмороку.

Оказалось, Давид поторопился с выводами.

— Это ведь небольшая сумма, — наконец выдохнула она и продолжила, словно его не слышала. — При оборотах «ТОР-Групп» просто мизерная. Твоей компании не грозит крах, штрафы или невыполнение финансовых обязательств. А отец может покрыть недостачу со своего собственного счета, если уж дело настолько личное.

Её желание договориться стало Давида утомлять. И он бы назвал это желание спасти бизнес отца и помочь брату простодушным, если бы не знал, что она тоже Квятковская, плоть от плоти.

— Дело настолько личное, — резко, отчётливо произнёс Гросс, — что вообще не касается денег, Александра, — первый раз произнёс он её имя вслух. И если бы знал, что такое страх, наверное, испугался бы — насколько ему понравилось, как оно звучит.

Саша — звал её отец, Алекс — обращались к ней остальные. Давиду нравилось и мягкое домашнее Саша, и короткое, звонкое Алекс, но Александра — казалось, у него даже дрогнули колени.

Только это царское имя совершенно не шло той девушке, что сейчас пыталась с ним торговаться, как дешёвка.

— Я хочу видеть твоего высокомерного подлого отца опозоренным, — повторил он безжалостно. — И ты прекрасно знаешь, что репутация банка будет испорчена навсегда, если я дам ход делу, предам огласке подробности и подам в суд на Ярослава Квятковского, который настолько туп, что попался на старой как мир махинации. Как думаешь, сколько клиентов потеряет «КВ-банк», когда это вскроется?

Давид не ждал ответа, хотя ответ был: всех, банк потеряет всех клиентов — влиятельные люди, на которых сделал ставку Квятковский, не терпят нечистоплотных банкиров.