На одном дыхании. Хорошие истории

Когда прошло какое-то время и самые страшные кадры стали частью свежего, но все-таки архива, я очень четко понял, насколько серьезный урок всему миру преподнесла японская трагедия. Этот урок – как черно-белый символ «инь-ян». Для меня он красноречивее всего выражается именно в этих двух трехстишиях.

Не буду писать о том, что чувствовал лично я на эмоциональном уровне, когда видел те самые кадры перевернутой, затопленной или сожженной жизни таких же землян, как я сам. Как гласит японская же пословица, «чувства мешают видеть и слышать истину». Я хочу сказать об этом уроке, точнее, о двух уроках, которые подарила нам Страна восходящего солнца.

Урок первый: «Япония первой расплачивается за всех нас»

Тогда, в Эсалене, с мастером Гемпачи мы говорили о высоких материях, а именно о духовном кризисе, в который загнал себя так называемый «золотой миллиард». О том, что человечество стоит на пороге парадигмального сдвига, когда символами человеческого успеха на смену нынешним «врать», «иметь», «брать» придут глаголы «любить», «уметь», «создавать». Такой разговор идеалистов у нас получился бы, но Гемпачи вдруг сказал довольно резкие для моего тогдашнего слуха вещи.

– Когда же он случится, этот сдвиг? – вопрошал я.

– А ты не торопись, – с улыбкой отвечал Гемпачи. – Все произойдет. Но ты уверен, что так этого хочешь? Потому что всем будет очень больно. Послание о том, что он живет не так, каждый народ получит на том языке, который лучше понимает.

– В смысле? – не сразу сообразил я.

– В прямом. – Гемпачи, продолжая все так же спокойно улыбаться, посмотрел мне в глаза. – Каждый получит то, что ждет. Точнее, то, чего больше всего боится. Американцы больше всего боятся остаться без денег. Значит, у них будут большие проблемы с экономикой. Мы, японцы, больше всего боимся за наши маленькие острова. Значит, нам угрожает, например, потоп. Вы, русские, боитесь самих себя и новых революций…

Не буду пересказывать весь наш разговор. Главный тезис моего собеседника был в следующем. Когда человек изменяет самому себе – расплата неотвратима. Когда себе изменяют целые народы, масштабы этой расплаты задевают все человечество. О собственной родине он говорил примерно так. Страна, стереотипными символами которой когда-то были высокая этика и тонкое искусство (одни бусидо и хокку чего стоят!), в XX веке стала символом сначала безудержно жадной агрессии, а затем не менее алчного потребления. После Хиросимы и Нагасаки мастера дзен, сострадая погибшим и умирающим, напоминали: «Ничего не напрасно». Япония возродилась. Но, возродившись, еще раз изменила себе, рванув вдогонку за не настоящей, а суррогатной чужой мечтой. К началу нового тысячелетия в мировом индексе потребления Япония заняла уверенное первое место. Караоке, суши-бары, корпоративное пьянство, скупки голливудских студий – какие ассоциации со Страной восходящего солнца у большинства сегодняшних потребителей?

Когда случилась японская трагедия, я конечно же первым делом стал искать своего эсаленского знакомого. Я даже нашел его тот, американский телефон. Он теперь у какого-то жителя Сан-Франциско. Где он сейчас? Что думает? Не переживает ли по поводу силы собственной мысли?

Конечно, я сразу вспомнил и об экономическом кризисе, встряхнувшем Америку так, что она впервые выбрала себе чернокожего президента. Естественно, подумал о своей стране. Намного ли сегодняшняя Россия отличается от Японии? Если Гемпачи считал, что его родина изменила себе, то что могу сказать я о России? Где все те хваленые духовные ценности, которыми всегда кичились наши патриоты, сравнивая великую Россию с той же «поверхностной бездуховной» Америкой? Знает ли большинство из нас, зачем вообще живет? Я уже молчу о том, что когда-то, совсем недавно, большинство легко могло ответить на вопрос: «За что я готов умереть?»

В этом мире ничего не происходит просто так. Я не хочу думать, что десятки тысяч японцев погибли просто потому, что все их 183 сейсмостанции не смогли вовремя спрогнозировать землетрясение. Я так же, даже слыша логику дзенского поэта, с которым меня свела жизнь, не хочу считать, что те, кто погиб и кто еще умрет, отдали свои жизни в наказание. Вопрос «За что?» задавать надо, но куда важнее спрашивать «Для чего?». Потому что этот вопрос зовет вперед. Потому что ответ на него приводит к пониманию: они умерли не зря. В метафизическом смысле землетрясение в Японии – это звонок всему миру. Если хотите, и теракт в Домодедове, и восстания на Ближнем Востоке, и даже эпидемия гриппа – разные трели одного и того же звонка. Звонка, который напоминает для кого-то банальное, для кого-то до откровения свежее «Так дальше жить нельзя».

Урок второй: «Доверие и бесстрашие»