На одном дыхании!

Роман с Глафирой Гектор не одобрил, но Прохоров «устоял» – в конце концов, это его личное дело! Кроме того, о его «соревновании» с Разлоговым Гектор не знал, конечно. Глафира тоже была довольно примитивной с точки зрения прохоровского окружения. Разлогов подобрал ее на какой-то кафедре, где она изучала то ли средневековых лаосских поэтов, то ли современных латышских писателей. Познакомил их все тот же Горин, который про конец света не писал, железо в спортзале не качал, с малолетками не водился, сочинял истории странные, сложные, не совсем понятные, но всегда интересные, и то и дело получал литературные премии – то в отечестве, то за рубежом. Рассказывали, что, представляя Разлогову Глафиру, Горин сказал с сожалением, что сам бы на ней женился, да не может никак – уже женат!

Глафира оказалась вполне предприимчивой, Разлогова прибрала к рукам довольно быстро, а когда он ее отмыл, обул и одел – еще и очень привлекательной. Именно потому и привлекательной, что полный «неформат». Когда Прохоров первый раз ее увидел, подумал – это еще что за лошадь Пржевальского?!

На дне рождения радиостанции «Эхо города» лошадь Пржевальского смирно стояла рядом с Гориным, который все порывался тяпнуть водки и с тоской смотрел в сторону стола с закусками, но его не пускал какой-то краснолицый и благообразный пивной пруссак, кажется, журналист. Горин громко говорил, размахивал руками, топтался на месте, и казалось, что помещение, где происходит «мероприятие», ему тесно, узковато, давит со всех сторон, как и надетый «по случаю праздника» официальный костюм. Лошадь время от времени привычным движением поправляла на нем пиджак, как на первокласснике, а гений отечественной словесности отмахивался от нее нетерпеливо и досадливо. Она нисколько не обижалась и через некоторое время опять лезла поправлять то галстук, то пиджак.

Ну лошадь, она и есть лошадь! Высокая, даже слишком высокая, но не «летящая», «устремленная», «воздушная», а вся какая-то крепкая, как купчиха с картин Кустодиева. Во всю щеку, ясное дело, румянец. Пиджак на ней, как и на Горине, сидел плоховато, будто с чужого плеча, – топорщился не там, где надо, а там, где надо, не облегал. Мордочка свеженькая и заинтересованная, но на этом и все, никакого глянца, лоска и вообще никаких признаков того, что вот настоящая женщина, знающая себе цену и умеющая себя подать!

Потом Прохоров ее разглядел – уже когда интервью брал. Надо отдать должное Разлогову, он не только за своих девиц платил, но и за жену заплатил тоже. Материал про Глафиру вышел сказочный, во-первых, потому, что Прохоров сам его писал, а во-вторых, потому, что Глафира оказалась… интересной. О своей работе, то ли лаосских писателях, то ли латышских поэтах, говорила вдохновенно, а о муже – с уважением. Кроме того, Прохорову вдруг понравилось, как она выглядит – очень интеллигентно, что ли!.. Узенькие очочки, очень короткие волосы, черная майка, серые джинсы, длинное распахнутое пальто и маленькая сумочка – женственная, дурацкая и от этого очень привлекательная.

Прохоров взял интервью, позвонил, когда пришло время согласовывать материал, и они поболтали, очень мило. Звонить еще поводов не было, и, недолго помучившись, Прохоров позвонил «просто так». Они встретились, потом опять встретились, потом еще встретились, и когда «все случилось», им обоим показалось, что по-другому и быть не могло, что они родились исключительно для того, чтобы встретить друг друга и чтобы «все случилось»!

Ему очень хотелось, чтобы она разделила с ним все, что любит он, – и Довиль, и устриц, и малых голландцев, и спортивные автомобили, и органные концерты в Домском соборе. И она разделяла – с восторгом и энтузиазмом! Еще бы – ничего подобного она не могла разделить с Разлоговым. Делить с ним можно было все ту же баню, лошадиную ферму, «рост прироста» и компанию пьяных приятелей по пятницам!..

И в тот момент Прохоров почти выиграл соревнование. Почти… А потом придумал, как его выиграть окончательно, навсегда! Это была блестящая мысль, и все почти получилось!

Почти…

Андрей Прохоров вдруг замычал, не разжимая зубы, распахнул холодильник, выхватил из двери бутылку водки, где она стояла рядом с початой бутылочкой молока, кое-как, тряся неудобным горлышком, накапал примерно полчашки водки и залпом выпил. После чего вытаращил глаза и задышал открытым ртом.

Эта водка из чашки залпом и открытый рот были как раз в духе Владимира Разлогова, а не Андрея Прохорова!

Ну и наплевать.

Прохоров переоделся в спортивный костюм из тонкой нежной ткани. Глафира этот костюм терпеть не могла и называла его почему-то «неглиже». Тоже, должно быть, Разлогов приучил!.. Мужчина не может носить тонкие и нежные ткани. Мужчина должен носить джинсы на «болтах», брезентовые штаны и толстые свитера! За те дни, что Глафира у него прожила, Прохоров «неглиже» ни разу не надел и теперь был счастлив.

Как хорошо, что можно!.. Сегодня можно все, а там посмотрим. Сегодня я принадлежу себе, а там увидим. Сегодня я почти победитель и вскоре стану победителем окончательно, навсегда.