На охотничьей тропе

Замечание заведующего участком затронуло самую сокровенную струнку Шнуркова, и он не без гордости сказал:

— А что ж, поеду. Дело общественное, помочь надо…

— Когда приедешь-то, Тимофей Никанорыч?

— Да хоть сейчас вези. Вот только соберусь. Время-то дорого. Капканы Ермолаич снимет.

Пока шла оживлённая беседа, старый охотник собрал волчьи капканы, смазал барсучьим салом лыжи, набил патронташ патронами с картечью.

Через полчаса орловской породы рысак, высоко вскинув голову, иноходью шёл по перенесённой снегом дороге, увозя Тимофея Шнуркова, выспрашивающего у председателя о волках…

* * *

Тимофей был действительно мастером по истреблению волков. Настойчивость и упрямство, с какими он их выслеживал, всегда приносили хорошие результаты. Да и охотником-то он стал только из-за этого хитрого и хищного зверя. А случилось это так. Лет двадцать тому назад Тимофей с братом пахал на гриве у Клюквенного ряма. Неподалёку, в низине, паслась кобылица Карюха с недавно родившимся у неё жеребёнком.

Вспахав загон, Тимофей остановился на меже отдохнуть и вдруг увидел, что около кобылицы, к которой прижался жеребёнок, прохаживается волк. Он то ляжет, то снова сделает несколько шагов, помахивая хвостом, будто подманивая к себе несмышлёного сосунка.

— Николай, — крикнул Тимофей брату, — гляди-ка, волк! Задерёт жеребёнка…

Схватив подвернувшиеся под руки дубинки, братья кинулись к волку. За ними последовал сосед Финоген Борщев, прихватив с собой вилы.

Зверь, увидя бегущих людей, не торопясь и, как казалось, нехотя пошёл около болота по направлению к ельнику, но круто повернул от него и засеменил по обочине просёлочной дороги.

— Заходи с разных сторон! — крикнул на бегу Тимофей.

Перебежав овражек в гуще ельника, он выбрался на небольшую полянку, усеянную обглоданными костями. Под коряжиной заметил нору.

«А-а, логово, — догадался Тимофей. — Хитрый, думал в сторону увести», — и крикнул что было сил:

— Сюда! Сю-да, Финоген! Ни-ко-ла-а-й!..

Вскоре прибежали Николай с Финогеном.

— Здесь, — указал Шнурков на логово. — Видно, выводок размещается.

— Выводок-то выводок, да как ты его оттуда выковырнешь.

— Давай вилы, я полезу туда, — и Тимофей, не раздумывая, влез в узкий проход логова.

— А вдруг там ещё и волчица. Загрызёт, — забеспокоился Финоген.

Тянулись длинные минуты ожидания. Наконец, из норы показались ноги Тимофея, а потом и он сам. В руках он держал четырёх совсем ещё маленьких волчат.

— Во, трофеи какие! А сама видно убежала.

Сложив в мешок волчат. Шнурков повёз их вечером в деревню. Дорогой он видел, как далеко в стороне протрусил волк, но внимания на это не обратил.

Дома волчат он положил в сени. Они бегали из угла в угол и повизгивали, тыкаясь глупыми мордочками в стенку.

Когда же семья Тимофея села ужинать, в ограде вдруг завыла собака, затем с визгом, как будто кто-то стукнул её палкой, кинулась под сени и оттуда начала исступлённо лаять.

— Ребятишки опять, наверное, балуются, — проворчал Тимофей, вылезая из-за стола. — Вот ужо я им!..

Открыв дверь, он вышел в ограду, но никого не обнаружил. Шарик же, высунув морду в дыру из-под сеней, лаял не переставая, с визгом, захлёбываясь.

— Цыц ты, чего разгавкался! — прикрикнул Шнурков на собаку и в это время увидел волчицу Она стояла на сенях и разгребала передними лапами пластяную крышу.

Тимофей схватил стоявшие у сарая вилы и кинулся к волчице. Та одним прыжком перемахнула через забор, несколько минут постояла на валу в огороде и направилась в поле.

— Ишь ты, антихристово отродье, нашла ведь! — удивился Шнурков и подумал: «Однако, надо уничтожить волчат, а то опять придёт, как бы не напакостила».

Решив так, он стал собирать волчат в мешок.

— Ты куда их, тятька? — поинтересовался сынишка, белобрысый Петька.

— Куда, куда?.. На озеро. Утоплю проклятое отродье.

Петька понял и ему так стало жалко волчат, что он захныкал. Слёзы светлыми росинками стекали по щекам.

— Хоть одного оставь, я играть с ним буду. Тять, а тять… — плаксиво тянул мальчонка, размазывая слёзы по щекам.

Но Тимофей был непреклонен. Он торопливо зашагал на озеро, начинающееся прямо за огородами. А когда вернулся, успокаивающе сказал Петьке:

— Ну вот, так-то будет лучше. А то не приведи господи, беды с ними наживёшь.

Однако случилось непредвиденное. Наутро Шнурков обнаружил в хлеву своих шесть овец задавленными.

Злости Тимофея не было предела. Злился он на свою опрометчивость, а больше всего на волков, которых неизвестно зачем создала природа.

После этого он купил себе берданку, долго выслеживал волчицу и только глубокой осенью, по первому снегу, убил её.

Но ненависть к хищникам и разгоревшаяся охотничья страсть сделали своё дело: Тимофей навсегда остался охотником.

С тех пор много прошло времени, а этот случай он часто вспоминает. И едва ли кто в районе лучше Шнуркова теперь знает звериные повадки, и никто больше его не имеет на своём охотничьем счету уничтоженных волков и их выводков. Вот почему он с чувством некоторой гордости согласился помочь колхозу.