На окраине Руси. Мифология и язычество балтов

Длугош в описании Литвы, сообщая общие сведения о литовских божествах, говорит, что главным божеством считался Огонь: «Ignis… qui per sacerdotes… nocte atque interdiu adolebatur…» (ed Przezd. T. III (Т. XII), p. 465 sq). Это место для определения числа жрецов неубедительно, потому что можно еще его понимать в том смысле, что у каждого огня было по одному жрецу, т. е. огонь поддерживался жрецами. Сравнивая же литовские божества с римскими, он говорит об одном только жреце: «…tenendo ignem… a sacerdote custoditum…» (Ib., p. 473). И там, где указывает на определенные местности, в которых горел вечный огонь, он употребляет Sacerdos в Sing. «Ignem… in Vilnensi civitate… a sacerdote eorum, qui Zincz appellabatur… extingui… disposuit» (Dług. Lib. X ed. Przezd. T. III (Т. XII), p. 465–467). В описании же Жмуди: «Ignem… qui in montis altissimi jugo super fluvium Nyewyasza sito… a sacrorum sacerdote alebatur» (Lib. XI, ed Przezd. Т. XIII, 159–163). Следует, однако ж, заметить, что в последнем месте за sacerdote читается также вариант sacerdotibus.

Таким образом, из слов Длугоша нельзя вывести определенных заключений о числе жрецов.

Точнее выражается Иероним Пражский. Он, описывая одну местность, один священный огонь, говорит определенно о жрецах этого одного огня во множественном числе: «Sacerdotes templi materiam, ne deficeret, ministrabant». Здесь нельзя сомневаться относительно их числа. Гваньини же – не знаем, по какому источнику, – пишет «жрецы и их помощники» – «Sacerdotes cum ministries».

Во всяком случае, хотя бы и не было у нас столь решающего свидетельства, какое нам представляет сам очевидец сообщенного, Иероним, то мы все-таки пришли бы к заключению, что жрецов было больше одного, имея в виду, что для поддерживания неугасимого огня необходим был постоянный присмотр за ним, требующий поочередной смены стерегущих его жрецов или их помощников. «Міnistri», по Гваньини, могли быть лица, готовящиеся в жрецы и помогающие им, или обыкновенная прислуга, необходимая для помощи при жертвоприношениях, а также для личной услуги.

Кажущееся противоречие источников, упоминающих одни об одном жреце, другие о большом их количестве, легко можно устранить, сообразовавшись с тем, что все лица, служившие при вечном огне, находились под предводительством одного, главного, который, истолковав явившиеся знамения огня, и объявлял спрашивавшим совета решение богов по предложенному вопросу или делу.

Не имея ни малейших данных относительно организации жрецов, мы не решаемся пускаться ни на какие догадки.

Длугош называет виленского жреца огня Zincz (вар. Zyncz, Zinze). Изуродованную форму Zincz пытались объяснить сокращением полной *Zinczus. Несмотря на правильное образование ее, Zintius = *Zinczus, наподобие Kupczus, imczus, sukczus (Schleicher Gr. I p. 117), она, однако ж, в литовском языке не употребляется, а только другая Zynis, образованная от того же корня Zin с суффиксом – jas=jis, – ys или – is, обозначающая везде знающего, сведущего, т. е. знахаря, колдуна, а в данном случае умеющего истолковывать знамения огня[89]. Таким образом, следовало бы форму Zinys, Zinis восстановить в тексте Длугоша. Ошибочное Zincz, вероятно, произошло от незнания литовского языка или ведет свое начало от копииста, читавшего вместо окончания – is = cz.

Одной из главных задач вечного огня было давать предзнаменования (zinklai), по которым жрецы истолковывали волю богов. Но нам неизвестно, на какие именно знамения они обращали внимание и какие считали благоприятными, а какие неблагоприятными. Единственный пример, указывающий на толкование предзнаменований, читаем в одной латышской песне:

Разложим огонь, молодец,
Из березовых дров:
Если дрова будут гореть тихо,
То мы будем жить согласно;
Если разгорятся с треском,
Будем ссориться, драться.

(Спрогис, Пам., р. 46/23).

Жильбер де Ланнуа пишет, что у латышей при сжигании умерших на костре из дубовых дров обращали внимание на дым и верили, что дым, прямо поднимающийся к нему, указывает на спасение души человека, а уклоняющийся в сторону – на ее гибель. Очень вероятно, что на это обращали также внимание и в Жиниче.

Укажем еще на один любопытный факт, касающийся священного огня. По Дусбургу известно, что души умерших (все ли?) являлись у жилища жреца огня в Ромове; но Иероним Пражский сообщает, что и души больных являлись пред самим священным огнем и если явившаяся душа была обращена к огню, то больной выздоровеет, если плечом, то больной умрет.