На окраине Руси. Мифология и язычество балтов

Кажется нам, что будет достаточно приведенного материала для составления себе понятия о состоянии литовских строений в XV и XVI веках. В особом приложении (VIII) сообщим еще несколько особенных подробностей из позднейших источников, не лишенных интереса для нашего предмета и для исследователей развития литовской хижины.

I. Общий вид хижины XV и XVI веков уже на основании традиции, держащейся в этом отношении довольно твердо, не мог отличаться от хижин предыдущих веков, так как она, в сущности, мало разнится от первобытных пещерных жилищ и даже от пещеры Полифема. Где не было гор и пещер, необходимо было самим построить подобного рода жилища из подручного материала, каким являлись дерево, тростник, солома и т. п. Единственный успех можно заметить в том, что кое-где для прохода дыма оставляли отверстие.

Что касается формы, хижины представляются преимущественно продолговато-круглыми, суживающимися кверху (Dlug., Herberst.), с выпуклыми, выгнутыми боками, как у лодок (Dlug.); они низкие (Herb.); иногда в некоторых местностях хижины были выстроены конусообразно (Callim.).

Строительный материал нам уже известен. Кажется, что неотесанные стволы укреплялись наискось в земле так, чтобы они наверху сходились; к ним прикрепляли, по всей вероятности, горизонтально положенные жерди, а на них кору; затем всю хижину покрывали соломой. Кора накладывалась потому, чтобы через щели не пробивалась солома, которая могла загореться от разложенного внутри хижины огня. Затем, чтобы ветер не срывал соломы, клали на ее еще дерн, шесты и т. п. Вовнутрь хижины вели двери, вероятно, с южной стороны.

II. Хижина внутри представлялась совершенно свободной, т. е. без всяких скрепляющих стволы балок и без всяких перегородок (Call., Herb.). Она, вмещая в себе хозяина, его семью, слуг, животных и все его достояние, должно быть, была обширна. Во времена Д. Пашкевича (XIX век), когда хижины строились четырехугольными, размер их достигал от 10 до 15 саженей длины и от 5 до 6 саженей ширины.

В самой середине хижины находился очаг (ugnavête), круглый или четырехугольный. Пашкевич сообщает, что в его времена длина и ширина очага доходила от 3 до 4 локтей, а глубина на локоть. В некоторых, однако, местностях огонь раскладывали или непосредственно на земле, или на возвышении, сооруженном, по всей вероятности, в большинстве случаев из камня (прусское stabni обозначает каменную печку, a stabis камень; Nessel. Thes. Pruss. s. v.; в Литве krosnis, печь, клавшаяся в давнее время из камня, теперь из кирпича (Nessel. L. W. в. ѵ., р. 280; описание у Praet., р. 107).

В середине на этом очаге находилось углубление (foculus), в которое хозяйка сгребала вечером жар (красные уголья) и прикрывала золой, чтобы огонь продержался до следующего дня[82].

Вокруг очага и на некотором от него расстоянии были уставлены камни достаточной для сидения высоты. Тут жильцы грелись и сушили мокрую одежду либо, занятые хозяйской работой, проводили длинные зимние вечера среди песен и рассказов. Еще далее очага, уже под стеной, помещался хлеб, скот, животные и хозяйские принадлежности.

Над самым очагом находилось в стропе отверстие для дыма; в некоторых местностях над этим отверстием торчала плетеная из ветвей, тростника и т. п. труба. В других же местностях не было никаких отверстий для прохода дыма, как свидетельствует Бруин фон Браун в конце XVI и начале XVII века. В начале XIX века находим уже над дверями два отверстия.

Такую хижину, похожую на пещеру, называли namas (прус. Литва), или nomas (как последовательно пишет Довконт), или numas (в Жмуди). Когда же из такой нумы выделились отдельные со специальным предназначением хозяйские строения (напр., для скота, утвари, запасов и т. п.), все вместе получили название numai (plur.), а каждое из них в отдельности особое название.

Таким образом, литовское жилище, numas, состояло из двух необходимых частей, из собственно хижины и очага. Само собою разумеется, что разница в способе удаления дыма или устройства окон отнюдь не повлияла на уменьшение значения этих двух главных частей.

Принимая теперь во внимание, что авторы описывают нам нумы в существенных частях везде одинаковыми, несмотря на то, были ли они выстраиваемы порознь или целыми селениями и городками, и основываясь на ясном, твердом и двукратном свидетельстве Длугоша, что литовцы, кроме нум, не знали никаких других строений какого рода бы ни было, приходим к весьма важному для нашего предмета заключению, что строения, вооруженные для охраны вечного огня, не могли отличаться ни формой, ни материалом, ни общим внутренним видом от нум, в которых жили окрестные жители.