На орбите судьбы

Последнюю фразу я адресовала главным образом самой себе, потому как вдруг почувствовала себя неожиданно легко и комфортно, и это явно было не к добру. К хорошему быстро привыкаешь, а в понедельник мне снова подметать улицы и красить заборы, а также думать, как дожить до зарплаты с отрицательным балансом денежным средств. В моем положении нельзя расслабляться – ведь именно интенсивная трудотерапия способна сделать человека, не скажу наверняка, что из обезьяны, но из наркомана точно.

–А, ну да, – Айк встрепенулся, развернул ноутбук экраном ко мне, навскидку прикинул угол обзора, и, оставшись крайне недовольным открывшейся панорамой, передвинул свой стул почти впритык к моему, – я думал, вы скажете, вот пристал, даже кофе выпить спокойно не дает, хотел подождать для приличия…

–Красиво ухаживать за своей Юлькой будешь!– насмешливо фыркнула я, -а мне ты обещал рассказать, на хрена ты остановки разрисовываешь.

От белоснежной футболки Айка, широкой, как минимум на пару размеров больше, исходил едва различимый запах дорогого парфюма, и этот тонкий, приятный аромат вдруг всколыхнул во мне далекие воспоминания о моей безвременно ушедшей юности. Так пахло от сокурсников в университете, от моих многочисленных друзей, от коллег отца по работе и даже поначалу от Стаса. Потом я надолго перестала чувствовать, что-либо кроме иссушающей мозг потребности в героине, а в моей новой реальности мужчины если и пользовались одеколоном, то лишь той его разновидностью, от которой капитально шибало в нос и которую я про себя именовала «слесарно-механической».

Усилием воли я заставила себя не залипать и переключиться на подозрительно знакомое изображение, возникшее на экране по мановению травмированной конечности Айка. Опять двадцать пять, это я и так видела, и Нина Степановна, уже, наверное, тоже.

–Мы когда с вами расстались, я поехал назад и сфотографировал картинку, – пояснил парень в ответ на мой немой вопрос, – потому и домой под утро вернулся. Хорошо, отец в отъезде, а мамка так и не заметила, что я дома не ночевал.

–Доиграешься ты со своими ночными отлучками, что отец тебе не только руки повыворачивает, но и ноги заодно поотрывает, -я пристально вглядывалась в испещряющую пыльное стекло остановочного павильона причудливую вязь с контуром моей ладони в центре, и снова ощущала странное покалывание в кончиках пальцев, предшествующее тому самому приходу,-зачем фотографировать-то было? Ты же говорил, что твой состав уже ничем не сведешь?

–А если бы стекло поменяли, мазафака? –резонно возразил Айк, -я ведь после активации схемы вообще ошалел, только что имя свое не забыл, а так совсем мозги отшибло. Ума даже не хватило спросить, где вы работаете, фамилию вашу… Вдруг бы вы сегодня в «Рубенс» не пришли, где бы я вас искал? Помните, как в сказке про Золушку, принц всем ее туфельку давал померить? А я бы, наверное, с отпечатком вашей руки повсюду таскался, -парень опустил взгляд на мои инстинктивно сцепленные в замок пальцы и смущенно улыбнулся, – нашел бы все-таки, скорей всего, первый раз у девушки такую маленькую ручку встречаю.

ГЛАВА X

Судя по всему, Айк обладал невероятной способностью не замечать очевидного, и в то же время моментально вычленять из общей картины главное и второстепенное. А, может быть, он всего лишь отличался хорошим воспитанием и считал откровенно бестактным заострять внимание на плачевном состоянии моих сплошь и рядом покрытых засохшими мозолями ладоней – и в самом деле, довольно узких, с длинными пальцами и аристократически тонкими запястьями. Впрочем, я свои руки всегда ненавидела лютой ненавистью – последние вены на них я убила всего за пару лет употребления героина и впоследствии вынуждена была искать на теле другие места для инъекций, тогда как многие знакомые наркоманы умудрялись годами успешно колоться в локтевой сгиб.

–По-моему, на роль прекрасной принцессы для Маленького принца я точно не подойду, – с целью скрыть наличие у себя во рту малоэстетичных металлических коронок я улыбнулась очень сдержанно и осторожно, но Айк внезапно отреагировал на мои слова с такой болезненной ранимостью, будто я только что в голос осмеяла его глубокий душевный порыв. Парень с размаху ударил кулаком по столу, расплескав при это добрую половину не вовремя принесенного официанткой кофе, и с пышущим праведным гневом взглядом потемневших от обиды небесно-голубых глаз воскликнул:

– Мазафака! Не знаю, кто вам это сказал, но я бы лично ему по морде съездил! Один идиот придумал, теперь остальные повторяют, достали уже! – Айк шумно перевел дыхание и уже чуть более спокойным тоном попросил, – не называйте меня так никогда, ладно? Пообещайте, что не будете!