На орловском направлении. Отыгрыш

На рубеже суток для него начался обратный отсчет. Командующий Брянским фронтом в телефонном разговоре с генерал-майором Василевским обозначил цель для бомбового удара. Собственно, произошло то же самое, что и в реальной истории, разве что тогда самолёты отбомбились по движущейся колонне, а спустя несколько дней разнесли в пух и прах один из орловских аэродромов. Для исторической хроники — факт малоинтересный. И не было в реальной истории никакого старшего майора госбезопасности Годунова, имя которого с удивлением назвал этой же ночью на совещании в Ставке Василевский — и с не меньшим удивлением услышал Сталин.

Но задуманное продолжало осуществляться. Ровно в полночь — самое время для страшных чудес — все репродукторы в городе, что продолжали оставаться в рабочем состоянии, восторженно дрогнули хором от звуков кантаты «Александр Невский»:

А и было дело на Неве-реке,
На Неве-реке, на большой воде.
Там рубили мы злое воинство…

Горохову и трём его помощникам стоило немалого труда запрятать в землю и вывести в лес, к старательно замаскированной агитмашине, кабель. Да и было это, признаться, неоправданным риском, совершеннейшим ребячеством, упрямо утвердившимся на шатком основании из случайностей: один взрослый серьёзный человек, командующий Орловским оборонительным районом, походя подал идею другому взрослому серьёзному человеку, профессиональному пропагандисту. Ну а секретарю райкома партии Федосюткину и вовсе шёл только двадцать восьмой год. Конечно, все вышло не так, как задумывалось, — часть проводов немцы повредили при разминировании. Однако ж тем немногим гансам, кому удалось выжить, ночной концерт запал в память, и жуткая легенда про «Ein Höllischer Stadt» пошла гулять по фронтам, обрастая все новыми и новыми подробностями.

«Ein Höllischer Stadt»… Город, в котором музыка предвещает смерть. Город, который невозможно разминировать так, чтобы в нём совсем не осталось взрывчатки.

Те, кто лишь недавно радовался азиатской глупости этих русских — это же надо было додуматься: разложить мины по подвалам самых больших домов, как приманку для крыс, да зарыть у всех на виду! — успели ужаснуться азиатскому коварству. Или не успели, тут уж — надо согласиться с Весселем — кому как повезло: в две минуты первого разом взорвались тонны и тонны мелинита, расчётливо заложенные в ливневой канализации и в погребах домов, полыхнули штабеля леса на фабричной окраине. Ночной отдых у гитлеровцев определенно не задался.

Что же до везунчика Весселя — даже в самых смелых мечтах он не видел себя поэтом-пророком. Однако ж, вспомнив вечером 3 октября о Наполеоне и пожаре Москвы, он, сам о том не подозревая, предугадал скорую судьбу Дмитровска.

Пару недель спустя в «Правде» появятся две фотографии, одна ночная, плохого качества, без подписи и не разберешь, что на ней — снятые с большой высоты пожары, другая — утренняя, тут и так понятно: кладбище битой техники. А в короткой заметке о полном уничтожении 4-й танковой дивизии немцев маленький курский городок впервые назовут «Москвой Хайнца Гудериана».

Через много лет Орловское книжное издательство выпустит к 70-летию событий книгу именитого краеведа Владимира Овсянников «Огненный Китеж».

Но все слова, как водится, потом. А пока двое дмитровских мальчишек, немея от восторга, смешанного с ужасом, смотрели, как к их родному городу движутся тяжёлые самолёты.

Поднятые в воздух распоряжением Василевского бомбардировщики авиации дальнего действия шли к Дмитровску, неся в бомболюках по три тонны законсервированного пламени.

Приблизившись к окраине, головной самолёт просигналил крыльями, и бомбардировщики перестроились, беря цель в воздушные клещи. Грозно и неотвратимо шли над головами мечущихся в панике захватчиков небесные крейсера. Раз за разом покачивались они, освобождаясь от порций заключенной в чугун взрывчатки. Пришельцев с Запада не спасали ни глубокие погреба уцелевших — до времени — строений, ни истовые молитвы тому, с чьим именем, отштампованным на пряжках ремней, они пришли на русскую землю. В грохоте разрывов разлетались крупной щепой бревенчатые стены домов, простоявших и сорок, и сто, и полторы сотни лет. Подпрыгивали, переворачиваясь в воздухе, многотонные серые черепахи панцеров и рушились в образовавшиеся громадные воронки. Яркими кострами полыхали грузовики, хелендвагены, мотоциклы. В лоскуты разрывались, разлетались, как городки, незваные гости в форме масти чумных крыс…

Поделом. «Не ходите на Русь! Здесь живёт германская Смерть».

Пять минут сорок восемь секунд миновало с того момента, когда комполка Евдокимов в первый раз дёрнул рычаг бомбосбрасывателя, до того момента, когда вновь сошедшиеся в единый боевой порядок бомберы, покачивая крыльями в знак привета укрытым ночным сумраком товарищам на земле, развернулись на обратный курс. Сегодня — без потерь…