На осколках разбитых надежд (СИ)

— Ты знаешь, что Тюрингия — волшебный край? — спросил он Лену, когда они сидели у огня — Лена в кресле, а Рихард на ковре напротив нее, прислонившись спиной к мрамору камина. — Наверное, поэтому мы так свято верим во все мистическое. Самые волшебные сказки рождены именно здесь, в этом крае. Как и знаменитые сказочники братья Гримм. Ты ведь читала их сказки? А сочинения Бехштейна?

Об этом авторе Лена даже не слышала, потому покачала головой, любуясь игрой отблесков огня в светлых волосах Рихарда. Как и прежде, она предпочитала молчать, боясь разрушить хрупкое очарование момента.

— Я обязательно дам тебе его книгу, ты непременно должна прочесть их. Так ты узнаешь часть души этого края и его уроженцев. Помнишь, я говорил тебе о лесной деве, когда мы встретились? Там есть история и о ней.

— Тогда мне надо прочесть эту книгу, — с улыбкой сказала Лена. Оба немного посерьезнели, когда вспомнили одновременно о первой встрече. Первым молчание нарушил Рихард.

— Я должен извиниться перед тобой за свое скотское поведение. Нет, не возражай. Я был зол на тебя, хотя теперь понимаю, почему ты не сказала мне правду. Просто я… так давно не испытывал тех эмоций, которые вдруг проснулись тогда, не чувствовал себя таким живым. И разозлился, когда понял, что поверил в невозможное.

— Я понимаю, — тихо произнесла Лена, отведя взгляд от его лица. Она могла себе представить себе его острое разочарование, когда он узнал, что она русская работница.

— Расскажи мне о Советах, — вдруг попросил Рихард. — Я никогда там не был, а все, что читал о твоей стране, полагаю, не совсем верно. Расскажи, где ты родилась и как росла. Расскажи о том, что ты читала в детстве.

И Лена осторожно начала рассказывать ему обо всем, что его интересовало. О том, как часто переезжала ее семья, следуя за отцом — инженером-строителем, занятым на огромных стройках. Как поступила в младшем школьном возрасте в Московское хореографическое училище и упорно занималась, мечтая стать примой в Большом театре. Как получила распределение в Минск, но так и не вышла на сцену. А еще рассказала об истории молодого государства Советов, с гордостью упоминая о многих достижениях, которых достиг народ всего за десятилетия.

— Интересно выходит, — задумчиво сказал Рихард. — Обе наши страны избавились в начале века от монархии. И обе заново собирали по кусочкам свою территориальную целостность после Первой мировой войны, возрождали экономику и укрепляли независимость. Поднимались как Фениксы из пепла. Жаль, что Сталин…

— Но они разные, Рихард! — прервала его Лена. — В моей стране все равны, независимо от происхождения, национальности и цвета кожи. Никто не преследует их, и уж тем более!..

На лбу Рихарда тут же появились ровные морщинки, и она поспешила увести разговор в другое русло.

— Даже фильм был об этом. «Цирк» называется. В нем снималась Любовь Орлова, очень известная актриса в моей стране. А еще Сергей Столяров. В него были влюблены все девочки моего курса.

— И ты? — усмехнулся Рихард.

При этом вопросе перед глазами Лены тут же почему-то возник образ Коти. Но признаваться, что она была влюблена первой детской влюбленностью в другого мужчину, не стала. Только пожала плечами, уходя от ответа. Она твердо решила держаться определенного правила в отношениях с Рихардом.

Никакого прошлого. Никакого будущего. Для них есть только настоящее.

— Ты был рожден здесь, в Розенбурге? — спросила Лена, и Рихард кивнул в ответ.

— Все фон Ренбек рождаются под крышей замка. Такова традиция. Хотя она уже давно нарушена, ведь самый первый замок рода стоял на другом краю озера. Со временем он стал слишком мрачным и холодным для одного из моих предков, и он выстроил этот дом. Правда, среди прочих кирпичей использовал камни старого замка, так что… Моя мать сначала противилась рожать здесь, а не в Берлине, но позднее уступила традиции. Просто привезла с собой столичную акушерку, когда пришло время подарить роду наследника.

Лена вдруг вспомнила слова баронессы о долге Рихарда. Для этого в замке сейчас гостит Мисси. Чтобы Рихард заинтересовался ее персоной в качестве будущей супруги и матери очередного наследника рода фон Ренбек.

— Ты хочешь детей? — сорвалось с губ Лены прежде, чем она успела сообразить несуразность и двойной смысл своего вопроса. К ее облегчению, Рихард даже бровью не повел. Просто пожал плечами, помрачнев. Снова между бровями Рихарда залегли знакомые Лене морщинки.

— Я не задумывался никогда об этом. Смысл в том, что желания никогда не имеют значения. Ты просто обязан иметь детей. Это твой долг перед фамилией и титулом, пусть он даже упразднен теперь. Но я знаю точно, что у меня не будет детей сейчас, пока в мире идет война. Это не то время, чтобы рождались дети.

Лена сама не могла объяснить, почему почувствовала такое острое разочарование и горечь при его ответе. Словно он этими словами отнял у нее что-то. Она открыла было рот, чтобы возразить, как он вдруг выпрямился резко, а потом и вовсе вскочил на ноги.

— Дьявол, я думал, в Рождество…