На осколках разбитых надежд (СИ)

А потом и Лена услышала то, что распознало в тишине ночи чуткое ухо Рихарда, бросившегося к выключателю на стене. Гул самолетов. Приглушенно-угрожающий. Медленно наплывающий откуда-то издали. Ее сердце замерло от ужаса, буквально парализовавшего ее. Она не могла даже пальцем шевельнуть. Только сидела и смотрела на Рихарда, который, погасив свет, подбежал к окну и распахнул створки в зимнюю темноту. Высунувшись по пояс, он напряженно прислушивался к этому гулу и вглядывался в черное небо, которое где-то вдалеке уже рассекали лучи прожекторов.

Дом тоже проснулся от полуночного сна. Захлопали двери на втором этаже, зазвучали тяжелые шаги на лестнице. Послышался голос баронессы, зовущий сына, затем вскрикнули испуганно девушки, когда раздался первый далекий разрыв. И Рихард, на какое-то мгновение задержавшись у Лены, испуганно застывшей в кресле, вышел вон из комнаты. Она даже не сообразила сразу, что осталась одна, настолько было велико ее потрясение от давно забытого звука налета. А потом за распахнутым окном разрывы стали следовать друг за другом глухой непрерывной волной, и гулко заработали зенитки в ответ.

Лена не могла слышать эту канонаду смерти. Сползла в кресле, прижав колени к груди и заткнув уши руками. Даже не сразу услышала, как уменьшился звук бомбардировки, когда Рихард закрыл окно. И заметила его только тогда, когда он опустился на корточки рядом с креслом и, сжав ее маленькие ладони, отнял ее руки от ушей.

— Тише, мое сердце, тише, — приговаривал он, пока тянул ее к себе в объятие. — Это все далеко от нас. Тебе ничего не грозит. Ты в безопасности, мое сердце… Тебе ничего не грозит сейчас.

Лена даже не понимала, что плачет, пока Рихард не стал стирать кончиками больших пальцев слезы с ее лица нежными движениями. Их лица были так близко, что они едва не касались носами. Его глаза так блестели в скудном свете луны, падающем из окна.

И она поцеловала его первая. Зная, что только это поможет ей спрятаться от страшной реальности. Поцеловала порывисто и глубоко, прижавшись крепко губами к его губам. Даже ударилась легко зубами о его зубы, не рассчитав. Вцепилась изо всех сил в ткань его рубашки на спине. Лишь бы он не отпустил ее!

Рихард не отпустил. Наоборот он прижал ее к себе еще крепче, стаскивая с кресла и укладывая ее на пол, на ворс ковра. Он перехватил инициативу, и теперь не она целовала его, а он ее. И это не было похоже на прежние нежные поцелуи. Эти поцелуи были глубже и жаднее, разгоняя кровь в теле намного быстрее прежнего. Заставляя желать только одного — раствориться в нем, ловя каждый его вздох, встречая каждое движение губ и языка.

На этот раз ладонь, положенная на грудь, не вызвала странной смеси ощущения чего-то постыдного и в то же время желания прикосновения. Теперь ощущение силы его рук на своем теле вызывало совсем иные чувства. Томительную жажду прикосновений и его близости.

Лена сама скользнула ладонью в ворот рубашки Рихарда, чтобы ощутить под кончиками пальцев мягкость кожи и твердость мускулов. То, что хотела сделать еще давно, едва только увидела его полуобнаженным в тот раз. Правда, коснулась только ключицы и плеча, ощущая непередаваемый восторг от этого прикосновения. Дальше не позволил ворот. Но и этого было достаточно, чтобы захотеть большего. И отвечать на его смелые прикосновения, выгибаясь всякий раз, когда мужская рука то плавно скользила по ее телу, то настойчиво сжимала грудь через тонкую ткань. А когда ладонь Рихарда провела легким дразнящим движением по полоске обнаженной кожи ее бедра поверх чулка, Лене даже показалось, что она вот-вот лишится сознания. Настолько сильным было желание того, чему она пока никак не могла дать определения. И почувствовала разочарование, когда Рихард перестал целовать ее, а стал медленно касаться губами ее лба, щек и носа, снижая накал бушевавших сейчас в них чувств. А еще Лену кольнуло приступом стыда от понимания того, как сильно она хотела, чтобы его пальцы скользнули еще выше…

— Ленхен, пожалуйста, — прошептал Рихард ей в ухо, без слов угадывая ее чувства. — Это должно быть не так. Не так, мое сердце…

Он взглянул в ее лицо, отведя выбившиеся из-под косынки пряди в сторону. А потом снова медленно поцеловал ее нос, лоб и глаза. С такой нежностью, что у Лены перехватило дыхание, а злость и стыд на себя куда-то испарились.

Бомбардировка закончилась. В ночь после Рождества снова вернулась безмятежная тишина. Только слышны были голоса на втором этаже — никто из гостей так и не мог успокоиться из-за этого налета. А следом раздалась еле слышная, но такая оглушительно громкая для Лены трель звонка вызова.

Глава 19

Чета Шенбергов и штурмбаннфюрер с супругой уехали из Розенбурга следующим утром. В замке остались только Мисси с Магдой, которые планировали возвратиться в Берлин позднее. Лена подозревала, что Мисси найдет предлог уехать после Дня трех королей[36]. Ведь именно в этот день Рихард планировал возвращаться на фронт, полагая, что к этому сроку ему уже предоставят новый самолет вместо сгоревшего.