На осколках разбитых надежд (СИ)

Все оказалось намного проще, как в субботу поняла Лена. Она только время потеряла зря. И как только она не додумалась этого прежде? Она дважды видела работы и знала время и день недели. И график отгрузки, скорее всего, был постоянный, если она уже дважды была свидетелем работ на станции именно в субботу. Судя по опыту близкого общения с немцами, Лена уже знала, что они предпочитают строгие рамки и планы, упорядочивая порой даже самые мелочи жизненного уклада.

Именно в ту субботу, когда Кристль, как и обещала, повезла Лену в Дрезден, военнопленные были на станции и загружали уголь. Девушка очень старалась не смотреть в их сторону, как это делали немцы, ждущие поезд на Дрезден на платформе, но то и дело косилась на них. С тревогой и болью отметила, что часть из пленных мужчин выглядела совсем худыми и изможденными. А еще, что число их изменилось. Теперь уголь загружали тридцать восемь человек. И на протяжении всего пути в Дрезден, позднее, когда они с Кристль заняли места в вагоне третьего класса, самом дешевом и неудобном, Лена гнала от себя мысли о том, что могло случиться с тридцать девятым. Ей казалось, что ее внимание к пленным на станции и к тем остработникам, которых они с Кристль встретили по пути в нужный район Дрездена, не так явно. Но Лена ошибалась.

— Ты должна научиться не смотреть так на них, — отметила Кристль, когда они вышли из трамвая и пошли пешком вдоль многоэтажных квартирных домов по Каролиенштрассе. — Ты выдаешь себя своим сочувствием к ним. Я понимаю, что это очень сложно для тебя, но… Вокруг Дрездена около десятков предприятий, где работают остработники и военнопленные из Советов. А ферм и того не сосчитать. Не говоря уже о квартирах и домах Дрездена, где держат в услужении русских. Ты должна перестать сочувствовать им и думать о них как немка. Иначе ты выдашь себя рано или поздно. И заодно и нас с Людо. И детей Мардерблатов.

Лена промолчала, хотя внутри нее вспыхнула настоящая буря при этих словах. Но не спросить про военнопленных, которых видела на станции, не могла.

— Они принадлежат угольной шахте неподалеку от Фрайталя, — явно нехотя сообщила Кристль. — Когда-то под Фрайталем было множество шахт, но многие их них закрыли из-за опасности обрушения после того, как однажды в одной из них засыпало бригаду шахтеров. Так они и стояли закрытыми пару десятков лет. После сорок первого года часть из законсервированных снова были пущены в работу. В них-то и работают русские. Мой тебе совет, Лена, забудь и о них тоже. Помогай тому, кому можешь. Им же помочь нельзя никак и ничем, — она замолчала на некоторое время, переводя сбившееся дыхание, а потом показала рукой на арку, ведущую во двор одного из квартирных домов. — Мы пришли. Вот нужный дом.

Видя, как сложно дался Кристль путь из Фрайталя сюда, в Дрезден-Йоханштадт, Лена теперь понимала, почему немцы попросили ее о помощи. Пожилой немке пришлось даже сесть на ступени крыльца парадной, чтобы перевести дыхание и собраться с силами перед подъемом по широкой лестнице на четвертый этаж.

— Сердце, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Лены. — Мое сердце уже совсем не такое, как когда-то было в молодости. Приходится принимать порошки каждый вечер, которые готовит Людо.

Пока они поднимались медленно по лестнице к двери нужной им квартиры, Кристль шепотом инструктировала девушку, которой предстояло в будущем приезжать сюда одной. Запомнить все следовало строго — время визита, особый стук в дверь и то, как нужно было вести себя внутри квартиры. От этого многое зависело.

На площадке четвертого этажа Кристль достала из сумочки связку ключей и заговорила нарочито громко. Лена сначала решила, что это делается специально для тех, кого они пришли навещать, но она ошиблась. Немка чуть помедлила, а потом решительно постучала в дверь квартиры, за которой слышались звуки радиопередачи. Через какие-то секунды та распахнулась, и из квартиры высунулась голова женщины средних лет, на которой под тонким ситцем косынки угадывались валики бигуди.

— Добрый день, фрау Маллер, так и знала, что вы дома, — улыбнулась приветливо Кристль. — Хотела познакомить вас с моей родственницей, фройлян Хеленой Хертц. Чтобы вы не подумали чего, когда она придет проверять квартиру вместо меня.

— О, фрау Гизбрехт, — расплылась в искусственной улыбке женщина. Ее глаза при этом остались холодными, взгляд быстро пробежался по лицу и фигуре Лены. — Как я рада вас видеть! Давно не встречались… с месяц вас не было видно, верно? Что-то со здоровьем?

— Две недели, — подтвердила Кристль, кивая словно в подтверждение своим словам. — Прихватило сердце. Моя кузина из Богемии… Она переехала после воссоединения[126] в Кельн вместе с семьей. К сожалению, я ее потеряла, а моя несчастная Лене потеряла мать. Томми! Будь они прокляты со своими бомбардировками!