На осколках разбитых надежд (СИ)

У них с Людо появились на свет совершенно разные сыновья, как оказалось со временем. Или это так повлияла на них оккупация Данцига и последующий переезд, который им довелось пережить? Они оба сильно переживали отъезд из своего родного города, но только Вилли рвался отомстить за пережитое, по его мнению, «унижение его семьи и его страны». Братья были абсолютными противоположностями друг другу. Пауль хорошо учился в школе, много читал, тянулся к знаниям, потому неудивительно, что в университете Берлина стал первым на медицинском факультете. Пережитое во время оккупации Данцига навсегда оставило в нем неприятие любой несправедливости или ущемления прав. Потому в отличие от большинства будущих выпускников их курса Пауль не принял политику нацистов и открыто негодовал, когда из университета уволили профессоров «неарийского происхождения». Чем определенно повредил своей будущей карьере хирурга, как оказалось впоследствии. Да и самой жизни тоже.

А вот Вилльям был ленив до крайности и едва-едва получил аттестат — и то благодаря своим успехам в Гитлерюгенде, где он всегда занимал призовые места в соревнованиях по атлетике, рукопашному бою и стрельбе. Новые порядки Германии позволили ему дерзить учителям-евреям, а позднее и вовсе издеваться над ними и угрожать им, открыто требуя хороших оценок. Вилльям не стремился поступить в университет, в отличие от Пауля. «Я сам себе выстрою судьбу, без ваших книг», дерзил он родителям с подросткового возраста и грезил карьерой в вермахте. Неудивительно, что Вилли пошел добровольцем на фронт, едва ему исполнилось двадцать лет в 1939 году, и очень жалел, что пока его распределяли в вермахте, война с Польшей закончилась, не успев начаться. К тому времени, старший Пауль уже был пару лет как арестован как член Коммунистической партии Германии и находился в лагере. Даже тот факт, что Вилли сообщил гестапо о том, что его брат — последователь Тельмана[127], а значит, террорист и преступник рейха, не смыл «пятно позора» с его биографии. Вилльям мечтал служить в войсках СС, а ему из-за этого досталось место в сухопутных войсках вермахта.

— Враги рейха стали врагами Вилльяма. Он ненавидел люто евреев, коммунистов и славян и поклялся их уничтожить. В знак возмездия за то, что мы претерпели в Данциге. Так он сказал нам с Людо, когда пришли за Паулем по его доносу. Именно Вилли показал при обыске, где брат прячет антигосударственные книги и свой билет коммуниста. Из-за Вилли Пауль оказался в лагере. Сначала Бухенвальд, а полгода назад Аушвиц. На нем стоит клеймо неисправимого, потому его не выпустили, когда некоторых коммунистов сочли «перевоспитавшимися» и вернули в общество[128]. И боюсь, что они никогда уже отпустят Пауля…

Лена испугалась вдруг, заметив, как побелели губы Кристль. Это было единственным, что выдавало ее эмоции сейчас, во время этой неожиданной исповеди. Ей стало жаль эту женщину, жизнь которой разрушил фюрер с его проклятым нацизмом. В отличие от большинства немок ее разум не был замутнен ненавистью, потому что ей пришлось не по своей воле побывать на обеих сторонах, на которые разделила четкой линией политика Германии.

И даже с Ильзе, которая оказалась, как и предупреждала Кристль, убежденной девушкой рейха и последовательницей политики фюрера, на удивление Лены, они сошлись очень быстро за рабочими обедами и легкой болтовней в течение дня. Немка умела располагать к себе и казалась совершенно дружелюбной и бесхитростной, но Лена отлично помнила наставления Кристль. Потому их отношения были всегда поверхностными и не затрагивали чего-то более глубокого в душевном плане, как это бывает порой у близких людей. Ильзе относила это на счет пережитой потери Лены родных и жениха, потому вскоре оставила попытки перевести их приятельство на другой уровень. В конце концов, красивая подруга Ильзе была совсем не нужна…

Кроме того, у девушек были немного разные взгляды и на образ жизни. Лена всегда торопилась после работы во Фрайталь, а вот Ильзе любила вечером посидеть в баре или сходить на вечеринки или в кино с многочисленными кавалерами, которых вокруг нее крутилось постоянно огромное количество. Это были и журналисты их редакции, и сотрудники администрации гау, и отпускники вермахта, приехавшие в отпуск с фронтов. Круг ее знакомств был обширный, и первое время она постоянно пыталась вовлечь в него Лену.

— Ничего не случится страшного, если ты сходишь с нами посидеть вечером, — уговаривала Ильзе в начале их приятельства. — Тебе нужно развеяться и забыть обо всем! Когда, если не сейчас?

Но Лена уверенно отвечала на это, что у нее много дел после работы. Ей нужно было помочь Людо в аптеке с бумагами и ревизией, которую тот проводил дважды в неделю. А Кристль не управлялась одна с домашними делами из-за своего нездоровья. Но самое главное, то, что озвучивать Лене было больно — со дня гибели ее названного жениха, как она представила Рихарда когда-то, не прошло и полугода. Ильзе в ответ только пожимала плечами: