На осколках разбитых надежд (СИ)

Рихард неожиданно поднял голову, закончив очередной ноктюрн, и посмотрел в зеркало. У Лены даже сердце замерло на какой-то миг — показалось, что он разглядел ее в темноте соседней комнаты. Но нет, он не повернулся к двери, не окликнул ее грубо. Он вообще не двигался какое-то время и просто смотрел на дверь со странным выражением в глазах. А потом снова заиграл до боли знакомую Лене мелодию.

Вальс до-диез. Вальс — «минутка», под звуки которого она так часто когда-то раньше занималась. Тело дрогнуло воспоминанием о каждом движении, в котором Лена двигалась по залу. Амбуате, па-де-бурре, девлюппе, глиссе. Сейчас казалось, что той, другой жизни никогда и не было. И не было никогда ни семьи, ни Коти, ни балета…

Лена боялась, что Рихард задержится внизу, и тогда им придется выходить позже намеченного. Но нет, немец поднялся к себе около часа — Лена сидела в коридоре у лестницы и прислушивалась к каждому звуку в доме. Путь был свободен теперь. Девушки выждали, пока старинные часы в глубине дома друг за другом прозвонят или глухо пробьют два часа, и осторожно без единого звука друг за другом вышли из дома и скрылись в глубине парка.

Лена уходила последней. То ли осторожность, то ли еле уловимое сожаление заставили ее уже при входе в тени деревьев оглянуться на дом, на балкон комнат Рихарда. И похолодела, заметив маленький огонек сигареты. Немец сидел в кресле, огонек едва был виден между столбиками балюстрады. Заметил ли он, как Лена скрывается в парке? Девушка замерла на месте, ожидая, что вот-вот огонек двинется вверх, когда курящий встанет на ноги и поднимет шум. Но нет, время шло, а над Розенбургом стояла тишина. Только изредка доносилось тревожное уханье совы из глубины парка, да журчал фонтан на площадке перед домом.

— Почему так долго? — набросилась на Лену встревоженная Катя, когда девушка наконец успокоилась и решилась присоединиться к беглянкам. Видя их неподдельный страх, она не решилась рассказать своим соучастницам по побегу о том, что видела Рихарда на балконе. Никакого шума погони до сих пор не было за спиной. Значит, он попросту ничего не видел.

Девушки двинулись в сторону города через лес. Выходить на дорогу было опасно, бежать через лес и по полю было очень сложно в темноте. Из-за этого к утру они ушли от Розенбурга на расстояние меньшее, чем Лена планировала. Да еще нога Лены распухла и ныла от такой нагрузки всякий раз, как девушка на нее опиралась. Им нужно было где-то отдохнуть и набраться сил для перехода следующим днем, поэтому когда впереди показался сарай на краю поля девушки приняли решение спрятаться именно в нем.

Это был старый сеновал. Правда, сена в нем пока было маловато — остатки с прошлого года на втором этаже, куда девушки забрались по деревянной лестнице. Трава была неприятно сухой и колючей, но они так устали, что им было довольно и этого. Лена думала, что не сумеет заснуть из-за волнения, но вскоре и она провалилась в глубокий сон, устроив ногу как можно выше, чтобы припухлость немного спала.

Планировалось, что они продолжат путь на рассвете, отдохнув всего лишь пару часов. Но усталость взяла свое, и девушки проспали назначенное время. Солнце уже вовсю царило на безоблачном небе, когда они открыли глаза. Лена испугалась, что они упустили много времени, все проверяла от руки нарисованную карту, чтобы сориентироваться и понять, где они будут к концу этого дня. Скорее всего, их уже хватились в Розенбурге, ведь им надлежало спуститься рано утром и подготовить завтрак для хозяев. А еще Рихард ждал отутюженную рубашку…

Почему она снова думает о нем? Лена злилась на себя, когда то и дело возвращалась мысленно в замок и вспоминала не Биргит или Иоганна, а именно молодого барона. Как его выкинуть из головы? Как он сумел проникнуть так глубоко?

А потом все-таки сумела забыть обо всем, кроме жестокости этого нового мира, в котором теперь жила. И кроме страха попасться в руки немцев.

Беглянки, чуть отклонившись от маршрута из-за глубокого ручья, встретившегося им на пути, вышли на перекрестье проселочной дороги и нового широкого шоссе, над созданием которого велись активно работы. Около сотни человек копали и накидывали землю и песок, создавая насыпь.

— Ты же говорила, что сейчас никто не работает, — испуганно прошептала Янина, когда они еще издалека заметили рабочих с лопатами в руках.

— Молчи! — прошипела ей в ответ Лена. — Ни слова по-русски, я же просила!

Можно было свернуть с дороги в лес, который шел по одной стороне проселочной дороги. Скрыться с глаз рабочих. Но Лена заметила, что один из прорабов, наблюдающих за работами, приложил руку ко лбу и вглядывался в их сторону. Уйти в лес означало вызвать подозрения, и Лена поманила за собой побледневших девушек, запретив говорить.