На остановке у сгоревшей березы

До Березовки доехали быстро. Дом Тани стоял чуть на отшибе от деревни, у самой реки. Подруга предлагала ей несколько более выгодных вариантов, но женщине настолько красивым показалось это место, что про другие дома она даже слушать не захотела. Теперь небольшая речка, такая спокойная летом, накатывалась холодными волнами на пологий берег и словно подвывала ветру.

Таня побежала к дому, открыть калитку и дверь. Когда обернулась, Михаил уже стоял на пороге с мальчиком на руках.

— Горит весь, — тихо сказал он и, осторожно переступив порог, занес его в комнату.

Таня засуетилась вокруг мальчика. Ребенок смотрел на нее, но, видимо, не слышал и на вопросы лишь чуть раскрывал потрескавшиеся губы.

Она быстро переодела его в сухое, уложила в кровать. Михаил помогал ей.

— Я сейчас разведу уксус и разотру его, — подумав, сказала она, — ничего, все обойдется, я надеюсь.

— Огромное вам спасибо, — опять обратилась она к нему, — мне просто повезло, что встретила вас на дороге. Даже не знаю, как отблагодарить. Хотя знаю… Присядьте, я сейчас.

Она вышла в другую комнату и скоро вернулась со свертком в руках. Улыбаясь, протянула ему:

— Когда была у детей в Италии, там на побережье много маленьких бутиков. В одном увидела эту мужскую рубашку и почему-то захотела купить. Она мне показалась такой солнечной, итальянской. А размер, я думаю, самый ваш.

— Он взял сверток, покрутил в руках.

— Если купила, значит, для кого-то брала.

— Нет. Просто купила. Со мной такое случается, — она опять улыбнулась, — возьмите, мне будет приятно.

— Ну, если будет приятно, — он скрутил пакет, положил в карман куртки.

— Давайте я вас хоть чаем напою. Вы ведь тоже мокрый.

— Да, мокрый. Поэтому чай пить не буду, поеду домой. Всего вам доброго.

— И вам. Еще раз спасибо.

— Не за что.

Выходя из калитки и окинув глазом ее маленькое хозяйство, заметил:

— Это хорошо, что у вас отопление есть. Не во всех домах оно имеется. А вот двор у вас без присмотра. Собаку нужно.

— Нужно, — согласилась она, — у меня была собака, овчарка. Пятнадцать лет с нами прожила. В прошлом году умерла, — она вздохнула, — так я к ней привязана была, что другую и не приму наверно. Говорят, когда собака умирает она забирает с собою кусочек вашей души. Ступайте, а то я держу вас под дождем своими разговорами.

Он пошел к машине, она вернулась в дом.

Два месяца спустя

— Мишка, язви тебя в потроха, чавой-то с телевизором случилося, иди глянь.

— Ты, дедуня, если не разбираешься в аппаратуре, не суйся к ней.

— Не суйся… Токо громкость прибавить чуток захотел, ан глядь, рамка энта вышла. Ну ее, эту новую аппаратуру. Тридцать три кнопки на этим пульту, а зачем они? Боисся и нажать. Помню, раньше был у меня черно-белый «Рекорд». Так там, знамо, все понятно, лишних кнопок не было. Включение и звук. И голову не надо ломать. А эти навороченные, развороченные, один туман в голове создают, тьфу на их.

— Туман у тебя в голове создают алкогольные градусы, — отвечал Михаил, настраивая телевизор.

— Да ни в жись! Сухо в горле, Миша. Забижаешь ты меня.

— А шкалик пустой под крыльцом? Ворона подбросила?

— Может, ворона, может, ишшо кто, — слегка раздражаясь, буркнул дед, — и што ты, Мишка, в последняя время все ко мне цыпляисся? И надысь не посидели хорошенька, и теперь вот каверзные вопросы мне задаешь, — дед обидчиво посипел носом, продолжил, — эта ишшо болезня из тебя не вышла и злобствует внутрях, заставляет тебя на людей накидываться. Но, Мишка, по своему опыту житейскому скажу тебе, что крисис уже миновал. Вон и шоки порозовели, и мешки под глазами поубавились. Значит, теперь нужно здоровье, как говорится, застограмить подчистую.

Дед рассеяно наблюдал, как Михаил собирает на стол. Увидев бутылку, радостно заулыбался.

— Вот этак правильно, Миша. Посидим, поговорим, новости послухаем. А ты мне скажи, голубь мой, бабка моя вроде видала, как ты свою кралю из города напрочь прогнал. А она вроде истерику тебе закатила.

— Дед, ты телевизор смотреть будешь или у меня интервью брать, а бабка твоя редактировать.

— Вот опять ты, Миша, злобствуешь. Не охота тебе сказывать про свои интимные проблемы, ну и ладно. А веешь, не чужие мы люди, мог бы и сказать мне чего. А я, глядишь, какой совет тебе дам. Все же я постарше тебя буду, поопытнее…

— Проблем у меня в интимной жизни нет, а ты, опытный, стакан ровнее держи, не выливай на стол содержимое.

— Ох, расплескал маленько! Давай, парень, за тебя. Здоровья тебе доброго, да в жизни личной удачи, — дед всхлипнул, — ох, Мишка, вот Бог не дал нам с бабкой своих детей, дык хорошо, что ты, кровинушка, есть у нас. И душа наша с бабкой все же переживает за тебя. Ведь немолодой ты, а все кобенишся, не остепенишся, бабу в дом не приведешь. Утром бабка говорит мне: «Иди поговори и скажи Михаилу, что Нюрка Егорьева рада будет и без свадьбы к тебе в дом зайти». А Нюрка девка работящая, ухватистая. Взял бы да обженился, а Мишь? Может, ишшо внучат бы нам с бабкой нарожал бы!

Михаил молча жевал соленый огурец.