На остановке у сгоревшей березы

– Как Танька? – спросила совсем сонная мать.

– А чего ей сделается-то, – успокоила бабушка, – вон, в овраг с Сережкой побежали, – взглянув в окошко, добавила она, – не переживай, ей здесь хорошо.

– Знаю, что хорошо… Спасибо, хоть вы все мне помогаете.

– Как же не помогать, дочка, – отозвался дед, – ведь она у нас без отца растет. У остальных плохие ли, хорошие, а все же оба родителя имеются.

– Да… – помолчав, печально крякнул дед, – жалко мне Володьку, хороший был человек, чистый. А Таньку как любил! А вот поди ты, и года ей не исполнилось, а его уж похоронили… Бог хороших тоже забирает, так мать твоя говорит, – кивнул он в сторону бабы Дуни. А за Таньку ты не думай дюже. Пусть у нас живет пока. Ты сама молодая еще, дочка, налаживай свою жизнь. А внучке у нас место найдется. Здесь ее дом.

Зина благодарно кивнула. Вспомнив, сказала:

– Аню, сестру, видела в трамвае. Она у вас Таньку на выходные заберет. Они все с пацанами ее в цирк в воскресенье пойдут. Московский цирк в Орск приехал. Еще сарафан ей Манька новый пошила. К Аньке придет, тогда и примерит его на Таньку.

– Пусть съездят. А вечером в воскресенье я сам к Нюре схожу и Таньку домой приведу, – согласился дед.

Уже засыпая, Зина думала про Таньку: «Не дочь, а сын полка какой-то».

2

– Ты о чем мечтаешь? После школы куда поступать будешь?

– Чего мне мечтать? Я в девятый класс не собираюсь. Если получится, то в педучилище поступлю. У нас в городе нету. Я в Бузулук поеду. Выучусь и буду в садике воспитательницей работать. Хорошо! Тепло.

– Всю жизнь?!

– Чего, всю жизнь?

– Всю жизнь будешь в одном садике сидеть?

– Да уж прыгать по разным садикам не буду. Поближе к дому найду, туда и устроюсь. И детей своих в группе держать буду. Хорошо ведь.

Танька задумалась.

– Не знаю… Тебе, наверно, хорошо.

– А тебе нет?

Толстушка Настя полезла в портфель, достала пирожок.

– Хочешь половину?

– А с чем он?

– С повидлом.

– Нет. Я с повидлом не люблю.

Настя откусила, жуя, спросила:

– А ты куда после школы? Ты же хорошо учишься, наверно, сразу в Москву, в институт поступать поедешь?

– В Москву, конечно, хочется… Только, знаешь, сколько там таких хорошисток? Пруд пруди! Я думаю, что в Свердловск поеду. В литературный хочу поступить. На факультет журналистики.

– Точно! – кивнула головой Настя, облизывая липкие пальцы, – ты же у нас с пятого класса редактор стенгазеты. И стихи твои в городской газете печатали. Ты легко поступишь!

– Пусть трудно, лишь бы поступить! Звонок! Пошли скорее, на урок опоздаем!

Подружки побежали в класс.

Вечером Танька случайно подслушала разговор матери с отчимом.

– В этом месяце опять занимать надо, до получки не дотянем, – говорила мать. – Меня с Игорьком в больницу кладут на обследование. Вы с Танькой вдвоем останетесь.

– Нам не привыкать. Главное, чтобы сын здоровым был. Чтобы вылечили его врачи.

– Вылечишь тут! – раздраженно отвечала мать, – твоей зарплаты только поесть хватает! А Таньке нужно пальто новое, у старого рукава совсем короткие стали. И школы еще два года! А потом она в институт собирается! А кто ей оплачивать будет этот институт целых пять лет?! Мы сейчас едва концы с концами сводим!

– Зин! Зря ты так. Таня хорошо учится. Даже в нашей газете ее печатали. И на собраниях хвалят. Если мы институтов не кончали, пусть хоть она образованная будет.

– Помолчи ты! Образованной будет! Много эти образованные получают?! Копейки! Я на своем заводе больше ихнего имею! Пока она свою первую зарплату получит, мы без штанов останемся!

– Ты не права. Ольга Федоровна помогает. Посылки с одеждой отправляет и ей, и Игорьку. Мне даже неловко.

– Присылает, потому что Танька ее внучка. И больше у нее никого нет. Ведь никто не просит. Сама присылает. А Таньке лучше бы в этом году в училище поступить и хорошую специальность приобрести, чем о литературном институте мечтать.

Танькины щеки стали пунцовыми. Она всегда думала, что мать не против ее планов на будущее. «Хороший мой, папка, – со слезами на глазах думала девочка, – хоть не родной, а все равно меня защищает!».

Обида застилала глаза, солеными слезами текла по щекам.

– Если нет денег, значит, не пойду в девятый класс. Поеду с Настей в Бузулук учиться на воспитателя!

На выходные она пошла ночевать к деду с бабушкой. Еле сдерживая слезы, рассказала об услышанном разговоре и своем решении. Бабушка, подперев щеку ладошкой, грустно вздыхала, молчала. Дед покряхтел досадливо, покурил. Успокоившись, обнял внучку.

– Ну и не беда. Писателей теперь много развелось… А если ты в Бузулук хочешь ехать, тогда поступай лучше в лесной техникум. Бывал я в Бузулуке. Там в гражданскую Чапаевская дивизия стояла… Друг у меня там жил закадычный, он тоже этот техникум заканчивал. Лесничим много лет работал. Все его уважают. В лесу живет, свежий воздух, грибы, ягоды.

Всю ночь Таньке снился лес с грибами и ягодами.

В конце лета она поехала с Настей в Бузулук. Настя провалила вступительный экзамен и вернулась домой. А Танька легко поступила в техникум и стала студенткой. Эти студенческие годы были, пожалуй, самым счастливым и беззаботным временем в ее жизни.