На острие

В конце концов он даже угостил нас. Мы помогли друг другу пережить трудную минуту, и, похоже, это было важнее того обстоятельства, что мы оба были виноваты в случившемся. Мне не очень-то хотелось пить еще один безалкогольный коктейль, но Вилла умудрилась влить в себя новую порцию коньяка.

На улице свежий воздух так ударил ей в голову, что едва не свалил с ног. Она ухватилась за мою руку, с трудом сохранив равновесие.

— Последняя рюмка коньяка дает о себе знать, — объявила она.

— Неужели?

— На что ты намекаешь?

— Да нет, все в порядке.

Ее лицо потемнело, ноздри раздулись от гнева; она отодвинулась от меня.

— Я в полном порядке! Могу и одна дойти до дома.

— Вилла, полегче.

— Не разговаривай со мной так, господин Святоша, господин Трезвенник...

Она брела по мостовой, спотыкаясь на каждом шагу. Не отвечая, я шел рядом.

— Извини, — через некоторое время проговорила она.

— Давай забудем.

— Ты не сердишься?

— Нет, конечно же, нет.

Пока мы добирались до дома, она молчала. Открыв дверь, прошла на кухню, схватила увядшие цветы и закружилась с ними. При этом Вилла что-то мурлыкала, но мелодию я уловить не смог. Вдруг она остановилась и зарыдала. Забрав цветы, я положил их на стол и обнял ее. Она всхлипнула. После того как она перестала рыдать, я отпустил ее. Она отодвинулась и стала раздеваться, сбрасывая одежду прямо на пол. Закончив, прошла в спальню и нырнула в кровать.

— Извини, — сказала она. — Извини, извини, извини.

— Все в порядке?

— Побудь со мной.

Я посидел рядом, пока она не заснула, а потом отправился домой.

Глава 14

Утром я снова позвонил Гэри. Долго держал трубку, но мне так никто и не ответил. Позавтракав, позвонил снова. Результат оказался прежним. По возвращении в гостиницу после долгой прогулки еще раз набрал его номер. Включил телевизор, однако на всех каналах выступали экономисты, обсуждавшие дефицит, и проповедники, рассуждавшие о дне Страшного суда. Я не хотел слушать ни тех, ни других, и тут зазвонил телефон.

Это была Вилла:

— Я бы связалась с тобой раньше, но сначала хотела убедиться, что выживу.

— Тяжелое утро?

— Боже! Я была невыносима вчера?

— Ну, ты преувеличиваешь.

— Что бы ты ни сказал, спорить с тобой не смогу. Не помню, как завершился вечер.

— К концу ты слегка поплыла.

— Припоминаю, как в «Парижской зелени» выпила второй коньяк. Я даже говорила себе: нельзя пить только потому, что угощают и платить не надо. Нас угостил управляющий, верно?

— Да, он.

— Возможно, подбросил туда мышьяк. Знаешь, мне лаже немного жаль, что он этого не сделал. Как я добралась до дома?

— Мы прошлись пешком.

— Я пыталась скандалить?

— Не трави душу, — сказал я. — Ты была пьяна и отключилась. Но тебя не рвало, ты не буйствовала, не выкрикивала непристойности.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Ненавижу такое состояние. Как это ужасно — терять контроль над собой!

* * *

По субботам в Сохо проводят собрания, которые раньше я особенно любил, но вот уже несколько месяцев не появляюсь на них.

Субботу мы проводили раньше с Джейн: обычно я ночевал у нее, а утром она готовила роскошный завтрак. Потом мы обходили галереи, гуляли, заскакивали в магазины, вместе ужинали, а в положенное время отправлялись на собрание.

Когда мы перестали встречаться, я прекратил бывать в Сохо.

В тот день я добрался туда на метро. На Спринг-стрит и Западном Бродвее заскочил в некоторые лавчонки. По воскресеньям большинство галерей не торгует, но некоторые открыты. Мне особенно понравилась выставка реалистических пейзажей с видами Центрального парка. На большинстве картин не было нависавших над парком громад небоскребов. Только трава, скамьи да деревья. И все же какой бы умиротворенной ни казалась природа, было ясно, что художник писал городской пейзаж. Он сумел воплотить в работах суровую энергию и напряжение Нью-Йорка. Мне никак не удавалось понять, с помощью каких средств он этого добивался.

На собрании я увидел Джейн. Не без труда сосредоточился на выступлении. Во время перерыва подошел и сел рядом с ней.

— Странно, — сказала она. — Только утром о тебе вспоминала.

— Вчера я чуть было тебе не позвонил.

— Да?

— Хотел пригласить на стадион.

— Действительно забавно!.. Я тоже смотрела эту игру.

— Ты была на стадионе?

— Нет, по телевизору. Неужели ты хотел позвонить мне?

— Я даже набрал номер.

— Когда? Я весь день просидела дома.

— После первых двух гудков я бросил трубку.

— Теперь припоминаю. Я еще подумала: кто это мог быть? Честно говоря...

— Ты подумала, не я ли звоню?

— Да, эта мысль промелькнула. — Она опустила глаза. — Не думаю, что я пошла бы.

— На игру?

Она кивнула.

— Но стоит ли теперь об этом говорить? Что бы сказал ты? Что бы сказала я? Что бы мы решили?

— Хочешь выпить кофе после собрания? Она посмотрела на меня и отвернулась.

— Даже не знаю, Мэттью, — сказала она. — Не знаю.

Я было хотел сказать что-то еще, но председатель собрания постучал стеклянной пепельницей по столу, показывая, что перерыв закончен. Я вернулся на прежнее место. Уже под занавес я поднял руку, а когда мне дали слово, произнес: