На острие клинка

— В чем дело? — спросил мечник. Он буквально физически ощущал волнение, охватившее Алека. По некой непонятной причине высокомерие друга куда-то испарилось без следа, он даже пропустил мимо ушей резкий тон. На этот раз у него только хватило воли прижать пальцы к бровям и, кривляясь, произнести:

— У меня мигрень. Я пойду домой.

— Я с тобой.

— И что, заставишь герцогиню ждать? Может, ей не терпится узнать, у кого ты сшил такой наряд. Давай, торопись, а то весь шоколад без тебя выпьют. Кстати, если будут угощать тебя такими маленькими пирожными с сахарной глазурью, возьми одно для меня. Скажешь, что это для твоего попугайчика. Одним словом, чего-нибудь придумаешь. Я просто без ума от маленьких пирожных с глазурью.

* * *

Вскоре после того, как Алек вышел из театра, он понял, что за ним кто-то идет. По меньшей мере двое. Он свернул за угол, один раз, второй, но преследователи от него не отставали. Это были два мечника, которые устраивали перед театром показательные бои. Они явно не из Приречья, поэтому им незачем идти этой дорогой к мосту. Сердце в груди так и заходилось, но Алек, чудовищным усилием воли взяв себя в руки, шел прежним шагом, не увеличивая скорости. Если им нужны кольца — пусть забирают. Ричард или кто-нибудь из его друзей добудут их назад.

Он все еще мог вернуться в театр, проведя преследователей другой дорогой, и отыскать Ричарда. Алек отмел эту идею сразу же, как только она пришла ему в голову. Он не повернет. Мимо него проплывали магазинчики и дома — словно картинки другого мира. Алек шел мимо трактиров и таверн, чувствуя, как во рту становится все суше и суше.

Если ему удастся добраться до Моста, он может встретить обитателей Приречья, которые за него вступятся или, по крайней мере, поведают Ричарду о том, что с ним случилось. Что с ним сделают? Алеку позволили уйти из центра города, и теперь ему осталось пересечь безлюдный район, отделявший его от моста. Алек понимал, что с ним не будут церемониться; наверное, ему придется испытать страшную муку и боль, куда более ужасную, чем он себе представлял. Он долго этого ждал, и вот сейчас это произойдет.

«Сейчас! — кричала мостовая, эхом откликаясь на каждый его шаг. — Сейчас!» Алек попытался сменить ритм ходьбы, чтобы не слышать этих воплей.

Когда крики превратились в шепот, он оказался в тени ворот, где его и настигли. У него хватило времени бросить преследователям: «Как вы владеете мечом, это просто курам на смех!» Прежде он думал, что не станет сопротивляться, однако оказалось, что это выше его сил.

* * *

— Ревнуют, — произнесла герцогиня и снисходительно кивнула на нобилей, наполнявших театр. — Все потому, что они трусы.

Ричард и герцогиня сидели в ложе одни, если не считать пятисот человек, взиравших на них из зала. Подобное внимание нисколько не беспокоило мечника; сейчас его взгляд был сосредоточен на переносной серебряной шоколаднице. На цепочке был подвешен наполненный водой горшочек с железным донышком, а под ним плясал язычок синего пламени. На столике лежала серебряная взбивалка и стояли фарфоровые чашечки.

— Они не сумели настолько хорошо подготовиться, — ответил мечник.

— Что мешало им этим озаботиться? Значит, они не только трусы, но и глупцы. — Все это было сказано настолько легким и доверительным тоном, что ядовитый смысл замечания полностью растворился, словно герцогиня вовсе не желала принизить других, а просто хотела установить границы круга собеседников, включавшего на данный момент только мечника и ее саму. Алек делал то же самое, только гораздо искренней и грубее; однако ощущение у Ричарда возникало одно и то же — это было чувство принадлежности к избранным. — Вы могли бы привести с собой и слугу. Я была бы рада его видеть. Видимо, я недостаточно ясно объяснила все Грейсону.

Ричард улыбнулся, догадавшись, что она имеет в виду Алека:

— Он мне не слуга, — ответил он. — У меня нет слуг.

— Неужели? — Она слегка нахмурилась. Тщательно выверенными жестами и мимикой герцогиня напоминала фарфоровую куколку. — В таком случае как вам удается поддерживать в должном виде особняки, в которых вы живете?

Ричард понимал, что герцогиня, возможно, над ним насмехается, но, несмотря на это все-таки рассказал о дворцах, превращенных в доходные дома, бордели, таверны или обители целых родов, где старшие занимали нижние этажи, а молодежь — верхние.

Услышанное потрясло Диану до глубины души.

— В таком случае, какой этаж занимаете вы? — придирчиво посмотрела она на Сент-Вира — Бальную залу наверху с комнатой для тренировок? Или ее превратили в детскую?

— У меня нет семьи, — улыбнулся Ричард. — Я просто снимаю жилье. У меня старая спальня и еще одна комната, где, думаю, некогда занимались музыкой. А этажом ниже поселилась… прачка.