На острие меча

— Графиня? — уточнил де Рошаль, не переставая жевать. Он уже окончательно успокоился, хотя это и не придало ему добродушия. — Это какая еще такая… графиня? Не могу понять, о ком вы.

— О графине, которая прибыла с нами. В город мы вошли поздним вечером, и графиня сразу же таинственным образом исчезла.

— Ну, ротмистр… вам пора бы знать, что расквартированием прибывших в город графинь, княгинь и баронесс гарнизонные квартирмейстеры не занимаются. К сожалению, — громко добавил он, несдержанно, по-гусарски расхохотавшись. И все рассмеялись вместе с ним. — Уж поверьте, с этой обязанностью квартирмейстер де Рошаль справился бы лучше, чем кто-либо другой! Хотя обычно разговоров на подобные темы я не веду.

— Вот черт, я совсем упустил этот из виду, — чистосердечно признался ротмистр, чем вызвал еще больший приступ смеха. — В таком случае придется искать графиню самому.

— Нет, почему же, — окончательно оживился де Рошаль, — если она еще довольно молода и красива, поручите это мне, как квартирмейстеру, который прекрасно знает весь город и окрестные селения. Клятвенно обещаю, что в день вашего отъезда я непременно сообщу вам, где именно останавливалась знакомая вам графиня…

— Но не раньше, чем в день отъезда пана ротмистра, — под новый взрыв хохота поддержал его шутку Сирко. — Ротмистр будет очень признателен вам. Должен заметить, что графиня действительно хороша собой.

Они снова выпили. За павших в недавнем бою, за будущие победы, эа то, чтобы польские и казачьи сабли никогда не скрещивались, а были употреблены для сражения с общими врагами.

Ни поляки, ни украинцы не верили в вещую силу этого тоста, ибо и те и другие понимали, что не пролетит и года, как им снова придется сражаться друг с другом. Видно, Ольгица права: так предрешено где-то там, на небесах. Они же, воины, всего лишь вычерчивают эти предначертания своими саблями. Однако тост есть тост.

— Я понимаю, что вы, ротмистр, ни за что не решитесь поручить мне розыски дамы вашего сердца, — снова вернулся к прерванной беседе-шутке де Рошаль. — И будете правы.

— Причем не только я не позволю, — взглянул Радзиевский на Гяура. — Есть и другие достойные рыцари.

— Но, может, хотя бы сообщите, о какой, собственно, графине идет речь? Мне-то показалось, что вы прибыли в город сугубо мужской, войсковой компанией. Правда, я не был свидетелем вашего вступления в Каменец.

— О, да вы еще попросту не знаете о ней? Счастливый человек. Речь идет о графине Диане де Ляфер, — удовлетворил его любопытство Сирко, понимая, что ротмистру значительно труднее будет назвать французу имя той, о ком печется в эти минуты его душа. — Вы, очевидно, слышали, что на наш обоз напали кайсаки Бохадур-бея? Так вот…

— Простите, полковник, — недоверчиво посмотрел майор на Сирко. — Очевидно, мне послышалось. Повторите, пожалуйста, фамилию графини.

— Не ослышались, господин ротмистр, не ослышались, — вмешался теперь уже Гяур. Разговоры о графине за кубком вина, а тем более шутки по поводу поисков ее были еще более неприятны ему, чем Радзиевскому. — Господин Сирко сказал: «Графиня де Ляфер. Точнее, Диана де Ляфер». Она, как и вы, француженка. — Гяур говорил об этом сдержанно, почти жестко, пытаясь избежать каких-либо дальнейших шуток в отношении девушки, которую он спас и к которой тоже был небезразличен.

— Француженка, — почти машинально повторил де Рошаль и растерянно вертел головой. Он чувствовал себя так, словно его разыгрывали.

— Графиня прибыла сюда под охраной гусар господина ротмистра, — объяснил Гяур. — Причем с татарами Бохадур-бея она сражалась с удивительной храбростью. Но, как только мы вошли в город, карета ее тотчас же исчезла.

— Таинственно исчезла, — уточнил Радзиевский, хорошо понимая, что, кроме де Рошаля, ему придется иметь дело еще с одним, куда более серьезным соперником — князем Гяуром.

Майор оставил еду. Когда он взялся за кубок, все заметили, что рука его дрожит. Да и лицо, как показалось Гяуру, вдруг неестественно побледнело. Возможно, сам того не осознавая, де Рошаль поднялся с места. И тогда все еще раз убедились, как по-предательски содрогается в его руке этот злополучный кубок с вином.

Все замолчали, ожидая, что квартирмейстер произнесет тост. Однако тот растерянно смотрел на Гяура и молчал.

— Что с вами, господин квартирмейстер?! — удивленно поинтересовался Радзиевский. — Неужто графиня — ваша давняя знакомая?

— Да, почти, — выдохнул де Рошаль.

— Еще по Парижу?

Майор кивнул. Он по-прежнему был растерян и удручен.

— Так, может, ее таинственный визит в Каменец связан с желанием повидаться с вами? — продолжал дознание Радзиевский. — Признавайтесь, господин де Рошаль, признавайтесь. Только признание и раскаяние избавят вас от необходимости сражаться на дуэли сразу со столькими претендентами на очаровательную улыбку графини. Иначе придется выбирать соперника, удостоенного права сразиться с вами первым.

— И только мы способны спасти вас от глаз графини, если вы предпочитаете скрываться от них, помня грехи молодости, — рассмеялся Сирко.