На острие победы

Он усердней налег на рукоятки руля, скатил транспорт в низинку, а сам схватил трофейный автомат и метнулся в сторону. И вовремя. По кустам полоснула очередь, листья и ветки осыпались, пули взвизгнули над головой пригнувшегося разведчика. Но он уже быстрее лани бежал по зарослям, высоко подпрыгивая через естественные препятствия, на ходу вскидывая оружие и выцеливая врага.

Позади опять затрещали сбитые сучья, кора деревьев, зашелестела молодая поросль. Диверсант выскочил на дорогу позади грузовика с тентом, с подножки которого по лесу стрелял солдат в пилотке и с ранцем за спиной. Селезень вскинул вместо автомата трофейный «парабеллум» и два раза пальнул в противника. Все еще на бегу, с расстояния в десяток метров, навскидку. Попал. Немец завалился вниз, из-под тента показался еще один солдат, но и он тотчас упал на спину от меткого выстрела. Из кабины по обе стороны стали выпрыгивать другие гитлеровцы, Сергей приткнулся к заднему борту машины, быстро заглянул внутрь. Никого. Груз в виде тюков и коробок. Он вслух обрадовался, от удовольствия цокнул языком и присел на корточки, выглядывая ноги врага. Водитель бежал прочь, прямо по дороге и кричал. Его товарищ, наоборот, выудил пистолет из кобуры и крался вдоль борта. Сергей взмахнул автоматом и бросил его под ноги немца, а сам выждал секунду и на низком старте нырнул вперед, ловко уходя с директрисы огня. Кувырок и бросок к врагу, скорчившемуся от удара автоматом по лодыжке. Селезень два раза рубанул воздух ножом, затем контрольным выпадом засадил лезвие в печень унтер-офицера. Зажал ему ладонью рот и помог опуститься на дорожную пыль возле колеса.

– Тихо-тихо, Ганс! Все уже… Все позади. Сиди спокойно.

Немец закатил глаза, из правого бока сочилась кровь, заливая серую униформу. Сергей быстро огляделся, не идет ли следом автоколонна, которую ножичком и пистолетиком вряд ли можно покрошить, успокоился и стал возиться с трупами и трофеями.

Со стороны трехминутная сцена двойного нападения выглядела так обыденно и просто, будто боец всю жизнь только этим и занимался – разбойничал на лесных дорогах и резал, резал, резал ненавистных врагов с умелостью лихого рубаки.

Пулемет «МГ-42» с запасным боекомплектом, два «МП-38/40», два пистолета, две винтовки, пара гранат и много-много патронов в ящиках, тюки униформы, коробки с тушенкой – многое, что досталось шустрому разведчику как должный трофей.

– Это дельце и на медальку потянет. Прям Робин Гуд с большой дороги, не иначе! – вслух высказался снайпер и, довольно осклабившись, стал дальше прибирать захваченные пожитки.

Вскоре он с радостной вестью предстал перед товарищами и с недоуменным лицом перед судом сержанта Машкова, отчитываясь за чрезмерное увлечение в бою и лишние проблемы.

Глава 22 Городское рандеву

Инстербург, Восточная Пруссия, 16 июня 1943 г.

Рядовой Бильбахен, рыжий кудрявый солдат вермахта, улыбался во всю ширь своего конопатого лица, вспоминая позавчерашние кокетливые заигрывания местной девчонки по имени Элизабет. Облокотившись на брус шлагбаума, он унесся в сладкие грезы и не сразу заметил подводу с двумя людьми. Лошадь понуро брела по грунтовке, копыта цокали по редким камушкам, телега скрипела старыми колесами и спицами. Сонные седоки – усатый пожилой мужчина в форме прусского железнодорожника и молодая веснушчатая девушка, лежащая на ворохе сена – по всей видимости, устали изрядно, потому что сами чуть не прозевали пост охраны города и не врезались в полосатый шлагбаум. Благо спас окрик очнувшегося из нирваны солдата.

– Стоять! Куда прешь, деревенщина? – заорал Бильбахен, встрепенувшись и грозно потрясая винтовкой.

– Простите, простите, заснул! – сказал на литовском языке очнувшийся Сергачев, сделав извиняющееся лицо.

– Чего? Что ты там лепечешь? Кто такие? Откуда, куда? – солдат держал винтовку наперевес, чувствуя поддержку товарищей – в стороне у будки находились еще двое часовых, мающихся от жажды.

– Эй, красавчик, ты что, не видишь, сельские мы, из Радшена едем, мне срочно в больницу надо, рожу с минуты на минуту, – затараторила по-немецки Лиза, держась за круглый живот и кривя личико от неудобства, – или ты хочешь сам у меня роды принять прямо здесь?

– Доктор… Инстербург… Дочери нужен доктор! – по-литовски сказал Семен Степанович, перебирая вожжи в руках и смущенно поглядывая на лежащую Пешкову.

– Что он сказал? – солдат нахмурился, переводя взгляд с миловидной, но каким-то уже счастливчиком обрюхаченной девахи, на пенсионера-железнодорожника.

– Он с Вильнюса родом. Я пруссачка по маме. Солдатик, ты же тут главный, видать. Уже нет мочи терпеть! Пропусти скорее. Сейчас рожу прямо на дороге. Вон как растрясло в телеге! – запричитала Лиза, держась за бутафорный живот и строя страдальческие гримасы.

– Вино. Еда. Кушать… Кушать, пить… Гут! – Сергачев, ощущая слабость в животе и ногах, выудил из-за спины корзину с провиантом и протянул солдату.