На острие (СИ)

Теперь я целовалась с Кеном наяву. И чувствовала его настоящее дыхание, а не то, что подсовывало воображение. Никаких роз или жасмина. Никакого цветника. Имбирь. Освежающий, бьющий в голову, заставляющий задыхаться от жара.

Я. Целуюсь. С врагом!

А и плевать! Он в моей власти, делаю что хочу. А хочу я многого!

Пальцы путаются в пуговицах рубашки. Теряю терпение, и не сразу вспоминаю, что могу приказать:

— Раздевайся! — отстраняюсь, чтобы видеть.

Пуговицы расстегиваются одна за другой, открывая смуглую полоску. Щеки пылают, словно это меня хлестали без жалости.

Пальцы двигаются так медленно! Шиплю от нетерпения и тут же смиряю сама себя: у меня будет время.

А пока нужно успокоиться. И придумать, что дальше. Страсть прекрасна, но месть никто не отменял!

Обхожу Кена сзади. Касаюсь шеи. Он чуть замирает, видно, что борется с желанием обернуться. Но не решается.

Хорошо. Отлично!

Сминаю ворот кожаной куртки, дергаю вниз. Кен замирает. Теперь его руки связаны его же одеждой. А я, наконец-то, добралась до татуировки.

Прочь, сны! Теперь все по-настоящему.

В голову приходит шальная мысль. Оглядываюсь, выхватываю из канделябра свечу, ищу зажигалку…

— В столе, — подсказывает Кен. Пламя перепрыгивает на фитиль, но оно слишком тусклое.

Постепенно свет гаснет, и только живой огонек рассеивает темноту. В предвкушении облизываюсь: не думала я, что месть так сладка.

Расставляю свечи вокруг. Как прекрасен Кен, заключенный в огненное кольцо! Только… почему так жарко?

Мне ли думать о смущении? Одежда отправляется в угол, а я подхожу к пленнику.

— Здесь есть веревки?

Смотрит удивленно, кивает на дверь:

— Спросите у ребят, — а потом стонет: — Госпожа, хотя бы халат!

И ведь прав, зараза! Кто знает, сколько там мужиков?

Оказалось — много. Выйти не дали, но веревки отыскали мгновенно. Конопляные, жесткие… Именно такие любят Мастера.

— Ты знал? — шепчу в сжатые губы. — Готовился?

Аромат имбиря кружит голову.

Не поддаваться!

Куртка и рубашка летят в сторону, за пределы огненной границы.

Повинуясь моему жесту, мужчина скрещивает руки.

— Ты сам согласился.

Виток за витком плету ровный узор. Старательно вяжу узлы — господину Би нравилось, когда модели чему-то учились. Я его не разочаровывала. Как жаль, что это он разочаровал меня. Ну, ничего, придет и его очередь…

Отступаю, любуюсь.

Проклятый мистер Би! Приучил отличать красоту от грубой мазни. И теперь нужно понять, чего же не хватает так старательно созданной картине.

Больше не спрашиваю — ищу сама. В одном из ящиков комода находится шарфик.

Вот оно!

— Подними голову!

По лицу пробегает судорога. Саро не хочет закрывать глаза! Саро желает видеть! Но видеть — значит, контролировать, а такого я не допущу.

— Замри, — шепчу в самое ухо, тихо-тихо, так, что слуха касается не звук, а только дыхание. И отступаю.

Он слышит шаги, но что я делаю — не знает. И как же вкусна его беспомощность!

Теплый воск плавится, покрывая свечу подтеками. Огонек на ее конце пляшет, а вместе с ним пляшут тени. Жуткие и волшебные, под стать настроению.

И все-таки, как мне нравится пленник!

63

Свеча выхватывает обрывки картины: похожий на змею дракон в окружении экзотических цветов.

Интересно, такие бывают на самом деле, или художник приукрасил?

Обвожу контур кончиком пальца, едва касаясь, чуть-чуть, на грани, но мужчина вздрагивает. Он ждал чего угодно, но только не того, что я стану любоваться его татуировкой.

Но и мне и хочется… другого.

Гнев, ярость, боль прошлого — они никуда не исчезли, только подернулись пеплом времени, словно догорающие угли. Но пока не остыли, и не стоит торопиться, ведь месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным.

Где я услышала эту фразу? Кто знает, но сейчас, стоя за спиной мужчины, снова убеждалась в ее мудрости.

Пламя трепещет, когда я наклоняю свечу. Расплавленный воск расползается по коже кляксой. Мне не нравится форма, приходится добавлять еще, и еще, и еще, пока он не стекает каскадом по вздрагивающей спине.

Отступаю, чтобы полюбоваться.

Дракон уже не кажется таким милым — распахнутую пасть заливает кровь. Ну что поделать, если свеча оказалась из красного воска? Итак хорошо получилось… Правда не так, как если бы это была настоящая кровь…

Такая же, как на полу моей квартиры.

Боль возвращается. И тоска. И отчаяние. Хочется вонзить ногти и содрать кусок кожи, до мышц, а потом уже поливать воском их…

Останавливаю порыв, напоминая себе: месть — это блюдо, которое подают холодным. Оно готовилось слишком долго, выдерживала на льду… Я потратила много времени и терпения, чтобы позволить себе испортить изысканный вкус.

Поэтому просто провожу пальцем вдоль алой полоски, чувствуя тепло воска. И ниже, ниже…

Руки, опутанные веревкой, напрягаются. Я проверяю узлы: идеальные, красивые… Ставлю свечу на пол и отступаю, чтобы полюбоваться картиной целиком.

Мужчина на коленях. Нет, не так. Мой враг — на коленях. Связанный. Беспомощный. И не смеет даже кричать.

Идеально!

— Поверни голову!

Шепот теряется в глубине огромной комнаты. Но он услышал и подчинился.