На острие удара

Как оказалось, руководил кружком не сельский плотник. Имел этот человек образование. Высшее. Инженер-конструктор. В авиационном КБ работал. А когда война началась, пошел к немцам служить. Да не рядовым полицаем, а в зондер-команду. Обер-лейтенант СС, награды имел за то, что села жег. А когда война пошла в другую сторону, затихарился, сбежал на Север, да и жил там, вроде как солдат демобилизованный. Вот так. Устроился в школу, детишек учить, был на хорошем счету, только вот с модельками прокололся. Я к чему это говорю. Разрабатывали его почти год. А будь так, как вам в уши дуют, его бы в первый день раскололи. Сапогами по морде. Так что не надо ля-ля. В те времена закон работал. Может, в чем-то он и был посуровей нынешнего, но зато он был реальный, а не на бумажке. И соблюдали его все. А вот кто не все – те как раз сидели. И дети развивались, а не по телевизору смотрели, как пи… гомосеки с экрана поют[10].

– Ну… товарищ генерал. Может, это единичный случай был.

– Могу и другой рассказать. И тоже реальный. Помню, в свое время очень много писали о том, как хреново жилось в лагерях. Одна моя… гм… родственница в свое время рассказывала интересную историю. Ее отец сидел. За что – не знаю, уж прости. Но мужик он был образованный, таких в те времена очень не хватало. Год отсидел, его расконвоировали и поставили командовать речным пароходом. Так вот, как-то он взял дочку с собой. И она наблюдала интереснейшую картину. Пароход уходит в плавание на месяцы. На всю навигацию, считай. Капитан – из расконвоированных, команда – сплошь зэки. При них трое орлов из охраны. Питались все с одного котла. Надо – остановились, благо колесные пароходы где угодно могли приткнуться. Тот, чья очередь идти на охоту, взял винтовку и пошел. И это – не обязательно конвоир. Понимаешь, в чем усмешка?[11]

– Да ладно вам…

– А вот еще случай, – генерал сегодня чувствовал себя в ударе и сейчас неспешно вколачивал гвозди в крышку гроба убеждений Сурка. Да и его товарищей заодно. – Хотите, расскажу, как пишется история?

– Ну, попробуйте, – это уже Леночка, и ей, похоже, рассказ генерала и впрямь был интересен.

– Я не буду вдаваться в детали, но в свое время появилась легенда о том, как во время Отечественной войны в одном из лагерей Ухтапечлага произошло восстание. Что несколько сотен, а может, и тысяч, сейчас уж не помню точно, человек разогнали конвоиров и пошли в сторону фронта, чтобы с немцами драться. И почти дошли, но подлые энкавэдэшники пригнали целый полк и оцепили лес, где всех без суда и следствия расстреляли. Версия стала канонической… А одна из моих родственниц была свидетельницей этих событий. Был самый обычный побег. Зэки с такими сроками, что проще самим застрелиться, человек около тридцати… Вроде бы тридцати, сейчас точно не вспомню уже. Пришли в село, разграбили магазин, напились, как сволочи. Убили участкового – тот только с фронта вернулся, инвалид на одной ноге… Ну и еще много чего натворили, уроды. А потом местные собрались, выследили их в лесу да там же безо всякого НКВД и похоронили. Куда уркам против охотников, с детства в этих местах каждую тропку знающих. Вот и вся эпическая битва. Но легенда, которую пустили «борцуны с кровавым тираном», уже стала канонической. И по ней защищено столько диссертаций, что никто не разрешит сдать назад и признать официально правду. Слишком многим это стукнет по карьере. Вот вам и вся история, братцы-кролики[12].

В кабинете воцарилось молчание. Тягостное молчание, к слову. И если аполитичный Поляков воспринял услышанное спокойно, то мироощущению остальных досталось изрядно. С одной стороны, рушилось то, что они слышали с детства, и это не хотелось признавать. С другой, генерал был для них непререкаемым авторитетом. Да и зачем ему врать? В общем, кабинет они покинули в расстроенных чувствах. И лишь на улице, подходя к машине, Сурок неприличным образом хихикнул.

– Ты чего? – Удивленно воззрилась на него Леночка. Парень лишь хихикнул еще раз:

– Да вот, представил, куда ты в свадебном платье будешь прятать свой пистолет.

И, с хохотом увернувшись от подзатыльника, ловко нырнул за руль.

Германия.

Это же время

– У-у, hooker![13]

Сказанное принесло облегчение, во всяком случае моральное. Небольшое облегчение, надо признать, однако же на мгновение отвлекло от боли. Конечно, засевшая в плече пуля не задела кость, иначе ощущения были бы куда более интересными, однако и того, что сейчас чувствовал Харрис, было достаточно для крайнего недовольства жизнью.

Повод обижаться у него, конечно, имелся. Пройти по русским тылам, ни разу никем не замеченным… А ведь, как оказалось, помимо собственно русских требовалось опасаться еще и германской полиции. Которая – и эта удивляло более всего – ни на миг не прекращала своей деятельности и не особенно опасалась вездесущих русских патрулей. Так вот, проскочить все это безобразие – и словить пулю от бабы. Причем, если верить разбирающемуся в таких делах Смиту, коллеги в профессии рыцарей плаща и кинжала. Ирония судьбы, чтоб ее!