На островах дракона

Мы подходим к краю бухты как раз в тот момент, когда начинается отлив. Зацепив лодки за корни растений, рыбаки натягивают вдоль всей полосы мангров плотные, как мешковина, сети из рафии. Затем все вновь садятся в лодки, и мы весело пируем, поедая рис с буйволятиной, приготовленной на носу лодки в специально оборудованном для костра месте, которое служит кухней, пока люди находятся в море. На таких простых лодках с балансирами и парусами из рафии индонезийские и меланезийские племена задолго до европейских и арабских мореплавателей отваживались на тысячекилометровые путешествия, заселяя бесчисленные тихоокеанские архипелаги вплоть до Мадагаскара. Ничего удивительного после этого, что мальгашский язык входит в группу Индонезийских языков и что для обозначения одинаковых предметов служат одни и те же слова.

Когда воды под килем остается не больше десяти сантиметров, мы слезаем и бредем, хлюпая по липкому зеленоватому илу, а Жорж продолжает снимать. Рыбаки, кажется, довольны: раздувшиеся сети лопаются от креветок, безуспешно старающихся последовать за отходящей волной. Втянутые в лодки, сети выглядят кипящей розоватой прозрачной массой, от которой начинает кружиться голова. Там их миллионы или, точнее, миллиарды, поскольку каждая креветка не превышает одного сантиметра в длину и двух миллиметров в толщину!

Сейчас как раз период, когда совсем молоденькие креветки тысячами прибиваются к берегу, перед тем как уйти в открытое море и вести независимое существование. В каждый прибой рыбаки наполняют ими лодки, а по возвращении в селение выкладывают на солнце на подстилках из пальмы лонтары. Высушенные, они пойдут на продажу китайцам, которые отправляют их на Яву, где креветок перемелют в порошок, высоко ценимый как приправа в индонезийской кухне.

Но надо смириться с действительностью и уезжать. Последующие дни уходят на методичную упаковку всего нашего снаряжения и коллекций, на препарирование нескольких птиц, последние сеансы врачевания, уколы тем, кому это необходимо, и раздачу кое-каких сувениров. Кроме денег, ценимых на всех широтах, я оставляю по одной личной вещи каждому из своих друзей. Старый Солтан получает зажигалку, Саид — охотничий нож, Расси — маленький перочинный ножичек, украшенный Эйфелевой башней, а Махаму — предмет своих мечтаний — мои старые, разорванные со всех сторон парусиновые туфли, у которых резиновая подошва истерлась до такого состояния, что сквозь нее может свободно пролезть комар. С большим трудом Махаму втискивает в них свои ноги лесного жителя и, стоически превозмогая боль, проходит по деревне неловким шагом, как манекен на показе мод.

Староста получает остаток нашего рыболовного снаряжения, в частности сто саженей нейлоновой лески. Хотя он давно уже намекал на желание получить этот «сувенир», он тем не менее хорошо разыгрывает удивление и изливает свою радость потоком дифирамбов на малайском языке.

И вот, как ни хочется нам остаться, наступает утро отъезда. Устроившись по двое в лодке и разместив свой багаж на двух остальных, мы даем сигнал к отплытию. Все паши друзья вместе с селянами тоже здесь, улыбаются и просят поскорее возвращаться. Старый глава деревни стоит чуть впереди, кажется, он немного взволнован и дрожащей рукой вытирает лицо своим махровым полотенцем, принимающим все более серый оттенок.

При попутном ветре мы завтра же будем в Лабуанбаджо, если не придется идти на веслах. Впрочем, дни здесь не имеют значения, ибо, проходят они или нет, ничего нового не случается. Не стоит с тревожным наслаждением смаковать хороший солнечный день, ибо завтра небо будет такое же чистое, а море такое же голубое, и так на протяжении веков, и на горизонте никогда не покажется ни осень, ни зима. Самое худшее, что может с нами произойти, — это если мы пропустим пароход: тогда придется два месяца ждать следующего. Лично я почти хочу этого…

Но вот легкий ветерок, спустившись с гор, надувает паруса из рафии и нежно подталкивает нас к открытому морю. Одним взглядом мы еще можем охватить всю бухту, окаймленную белым песчаным пляжем, а сразу же за ним — потухшие вулканы, чьи склоны заросли густой высокой травой и пальмами лонтарами. Один из гребцов ревет в морскую раковину, второй ударяет в медный гонг, а третий уже торопится развести на носу огонь для первого утреннего риса. Неожиданно из воды показывается стайка дельфинов и несколько минут резвится среди лодок.

А там, на пляже, размахивая махровым полотенцем, мечется высокая темная фигура, и мне кажется, я вижу в манграх мириады крабиков, колышущих своими белыми клешнями в бесконечном прощании, которое мне так хочется считать за пожелание скорого свидания.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Открытие одного из крупнейших современных пресмыкающихся — гигантского комодского варана — принадлежит к числу замечательных зоологических находок первой половины нашего века.