На островах Океании

Я вернулся на риф как раз в тот момент, когда Попов, вооружившись тяжелой камерой, спускался с дори, чтобы заснять риф на глубине около 10 м. В дори повсюду разложены большие колонии кораллов, добытые аквалангистами. Здесь вместе с Москалевым и Голиковым работала группа из Института биологии активных веществ Дальневосточного научного центра АП СССР.

Кораллы из глубинных участков рифа относились к иным видам, чем мелководные. Так как систематическая коллекция в основном была уже собрана, мы перешли к изучению распределения кораллов, а также населяющих кораллы животных. Риф у Берега Маклая типичный береговой, то есть начинается почти у самого уреза воды и тянется, постепенно углубляясь, в сторону моря. Кораллы здесь хотя и растут довольно плотно, но не везде образуют сплошные заросли. Цвет их не яркий, много серых и желтых мягких кораллов (Sarcophytori). Все это говорит о некоторой угнетенности рифа. Вызвана она, по-видимому, климатом Новой Гвинеи. Обилие дождей делает поверхностный слой воды у берегов на глубину до 5 м более пресным. С дождевой водой в море выносятся размытые горные породы, что приводит к замутнению. Кораллы же требуют для буйного роста очень чистой, прозрачной воды с нормальной соленостью. Об угнетенности верхней части рифа можно судить и по состоянию колоний — почти каждая из них имеет какой-либо дефект, вызванный попаданием ила. В таких участках колония отмирает, скелет ее темнеет, начиная разрушаться. Обеднено и население рифа: здесь относительно мало моллюсков, почти нет крабов. Тем не менее риф дал нам очень обильный и разнообразный материал. Кроме прекрасной коллекции кораллов самой разнообразной формы мы собрали морских звезд и ежей, актиний, коралловых рыб, раков-отшельников и много других животных. Вся эта пестрая и яркая добыча разместилась в нескольких полиэтиленовых ведрах с водой. Петров собрал также массу всевозможных водорослей.

Обследование рифа от берега до глубины 10–12 м, проводившееся в нескольких местах в течение двух дней, привело к тому, что мы «затоварились», вынуждены были прекратить сборы и заняться первичной обработкой и консервированием добытых животных и растений. До поздней ночи в лаборатории разбирались количественные пробы. Все население рифа и сами кораллы с площади в квадратный метр Голиков во — время экскурсий набивал в специальные холщовые мешки — пигонзы. Нескончаемые ряды этих тяжеленных мешков, ожидающих своей очереди, постоянно стояли (и это продолжалось в течение всей экспедиций) на палубе около лаборатории. Каждую пробу надо разобрать по группам организмов, всех их определить, пересчитать, взвесить, уложить в банки и пробирки, снабдить этикетками и записать в журнал. Если учесть, что в каждой питон-зе томилось несколько сот животных, относящихся к 20 30 видам, что таких мешков за день собиралось до полутора десятков и что на тропической жаре добытые животные быстро погибают, можно понять, как уставали мы от этой работы.

В последний день стоянки в бухте Астролябия мы к полудню завершили программу и сошли на берег. На прибрежном песке в окружении толпы детей и пожилых женщин стоял начальник этнографического отряда Д. Д. Тумаркин. По его просьбе от маленькой группы расположившихся несколько поодаль молодых людей отделился и подошел к нам юноша в шортах и пестрой рубашке. Звали его Какаль. Он говорил по-английски и взялся показать нам деревню. Поднявшись на крутой берег, мы сразу очутились перед довольно большой хижиной. Здесь, в стороне от деревни, жили наши этнографы. Хижина построена специально для приезжающих. Это своего рода гостиница, в которой обычно останавливались представители колониальной администрации, один-два раза в год приезжающие сюда из Маданга.

Вид у этнографов усталый, но довольный. Нам продемонстрировали записанные на магнитофонную пленку песни и музыку, звучание народных инструментов, которые сделаны из больших раковин, бамбуковых стволов, плодов, похожих на тыкву, и кокосовых орехов. Для коллекций ленинградского Музея антропологии и этнографии наши коллеги приобрели много ценных предметов — утварь, оружие, музыкальные инструменты. Один из них представляет собой деревянную дощечку, которую крутят над головой на шнурке. Завывающие звуки, издаваемые вибрирующей дощечкой, по мнению папуасов, отпугивают злых духов.