На острове

Внизу, на южном берегу, двигалась какая-то фигура, черная на фоне песка и гальки. Самуэль узнал человека. В куртке и шерстяной шапке, взятых в прихожей, он бродил по пляжу, опустив голову. Иногда останавливался, трогал что-то ногой или подбирал и рассматривал. Потом перешел к литоралям и валунам и тоже стал их осматривать.

Самуэль подумал, что он ищет. Женщину с перерезанным горлом – ясное дело. Улику его преступления. Только как-то странно он ее искал, словно она была не больше ракушки.

Человек поднялся с колен и посмотрел в сторону узкого пика. Самуэль притаился за фундаментом и не высовывался с полминуты. Затем человек двинулся вверх по берегу, удаляясь от воды. Вскоре он скрылся из виду, и Самуэль встал и посмотрел вниз. Он не сразу нашел человека. Тот стоял у каменной изгороди, держась за нее руками. Затем стал поднимать отдельные камни, как бы взвешивая.

Чтобы размозжить ему голову.

В ДЕНЬ МАРША САМУЭЛЬ ПРИШЕЛ НА СБОР С ОРУЖИЕМ – старой крикетной битой, найденной еще в детстве. На бите виднелись вмятины от камней и трещина, которую Самуэль пытался заклеить скотчем. Мирия взяла ручку от метлы, Кеда – веревку с узлами, а Жума и Село – молотки для поло, найденные на свалке за старым колониальным клубом. Другие пришли со слесарными инструментами, кирпичами и камнями – чем угодно, чтобы бить и резать.

Целью марша была статуя в дальнем конце площади. Глыба черного мрамора пятнадцати футов высотой увенчивалась погрудным портретом Диктатора. Плечи и фуражка были сделаны не в меру широкими, чтобы уравновесить массивную голову. Диктатор представал в облике молодого и подтянутого воина. Тогда как в действительности был обрюзгшим и толстомордым, за что получил негласное прозвище Жаба.

Все участники марша знали эту статую, видели ее не раз, ходили в ее тени, чувствуя, как она наблюдает за ними в любое время дня и ночи, словно зная их мысли и дела. Это был символ тирании, монстра, следовавшего за ними по пятам, чтобы лишить жизни. Пришло время оставить книжки и собрания и проявить себя. Они свалят каменную голову, низвергнут монстра. Пришло время для насилия. Остальное приложится.

«Свалить его! – кричали они. – Свалить!»

Мятежники подняли такой шум, что Самуэль не слышал собственного голоса. Казалось, его раскрытый рот не издавал ни звука. Однако он кричал со всеми, чувствуя, что все голоса вырываются из его глотки. Эти голоса, захватившие все вокруг, представляли собой нечто большее, нежели партию и ее членов. Казалось, что на площади собралось больше миллиона человек, если не вся страна. Они все были там, все до последнего, и шли единым маршем, чтобы свергнуть Диктатора.

Вдалеке послышись выстрелы, но Самуэль не испугался. Никто не остановит марш. Никто не остановит народ и не будет указывать людям, как жить. Они отринули страх. Они стали силой.

Только потом, в первой комнате для допросов, Самуэль узнал, что марш собрал немногим больше двух тысяч человек. Он едва затронул привычную жизнь города и, несмотря на сотни погибших и арестованных, никак не повлиял на ситуацию в стране. Ни на местном уровне, ни в международной прессе о марше не было ни слова. И вскоре он стал городской легендой, полузабытой байкой, не стоящей того, чтобы ее пересказывать.

Но во время марша они казались себе неуязвимыми. Они не знали, как скромны были их силы. Дойдя до статуи, они выплеснули на нее всю свою ярость. Самуэль лупил ее битой, и другие от него не отставали. Когда у Мирии сломалась ручка метлы, она стала тыкать острым концом ворот статуи, вопя: «На, на, на!» Вскоре Самуэль разбил биту в щепки и, отбросив ее, полез на гладкое лицо Диктатора, хватаясь за губы и подбородок с ямочкой. Встав на верхнюю губу, он стал дубасить мраморную голову, уверенный, что вот-вот сбросит ее с пьедестала.

Несколько человек уже стояли на плоской фуражке, один взгромоздился на козырек. Другие висели на ушах Диктатора, а одна девушка рядом с Самуэлем колотила мраморную ноздрю. Все больше людей осаждали голову. А стоявшие поодаль забрасывали статую чем попало, не боясь поранить кого-то. Они швыряли бутылки, ботинки, гаечные ключи, фрукты, мусор и камни. Наконец один из смельчаков, стоявших на фуражке, упал на плотную толпу и барахтался в людской массе, пока на него не обратили внимание. Но статуя не дрогнула.

Затем подоспели солдаты, и люди стали разбегаться. Раздались выстрелы. Солдаты били людей дубинками и ногами. Люди падали и кричали, заливая кровью мостовую. Это казалось невозможным Самуэлю, ведь статуя еще была на месте. Они еще не выполнили то, зачем пришли. Самуэль к тому времени успел найти топор и рубил мраморное плечо. А солдаты наступали, окружая протестующих. Самуэль видел, как они брали людей в кольцо, наводили винтовки и стреляли. Но он решил, что не сдастся так легко. Он им покажет.

«Мне неведом страх! – прокричал он и бросился со статуи на спину солдату. – Земля моя!»