На отшибе всегда полумрак

Я подошла к ней и развела костер напротив. Мы когда-то любили с сестрой сидеть перед огнем и греть руки и ноги, пока в доме гуляли взрослые. Пламя быстро схватилось, в магазине мне действительно предложили хорошие сухие дрова. Я смотрела на костер и слышала вопль монстра, который увидел свет. Я взяла подготовленный из палки и тряпки факел, подожгла его в костре и вошла в дом. Оно, привязанное к стулу, валялось на полу и бешено вопило. Если бы я не хотела услышать историю, которую он мне рассказал, давно бы зашила рот и ему. Но у меня не осталось времени, нужно было ставить точку и возвращаться домой.

* * *

— Знаешь, детектив, что самое грустное в этой истории?

Ален устало мотнул головой.

— Даже перед смертью он не извинился, не раскаялся, не захотел исправить то, что натворил. Даже в самом конце, зная, что я так просто не уйду, он думал только о ней. А вот она никогда о нем не думала, да и вообще не думала ни о ком, кроме себя. С ней было бесполезно говорить, поэтому она ушла первой.

Глава 50

— Кстати, я тут влезла в твою личную жизнь. Знаю, так поступать нельзя, но ты был в отключке, а Агнес очень настойчиво названивала. Она такая упрямая, написала кучу сообщений о том, что машина принадлежит мне. Ну ты это и так понял, поэтому я выключила твой телефон и выкинула его по дороге. Пришлось сделать небольшой крюк, чтобы они не поняли, куда мы направились. Ты же не против?

— Они скоро найдут этот дом.

— И как же?

— Пробьют по базе все имущество, которое у тебя есть.

— Не хочу тебя разочаровывать, но договор на этот дом составлен ни на меня, ни на мое прошлое имя, ни на сестру. Она отказалась арендовать этот дом.

— Но, Иллая…

— Он зарегистрирован на Максима. Вряд ли они догадаются. Он хороший человек, который понял, что важно в этой жизни.

— Он помогал тебе, — на выдохе произнес Ален.

— Немного. Он был отличный детектив и нашел меня вскоре после гибели родителей. Я все ему рассказала, не могла держать это в себе. Я готова была сдаться, но он принял иное решение. Правосудие давно его не устраивало. Преступники оставались на свободе, нанимая адвокатов и выискивая лазейки в порочной прогнившей системе. Свидетели молчали, люди проходили мимо, родители предавали своих детей. У него не хватало духу предпринимать что-то, а у меня хватило. Он не осудил меня, потому что полицейские должны защищать любой ценой. Руки не сильно давит? — спросила она скорее из вежливости, чем для того, чтобы что-то изменить.

— Терпимо.

— Ты же понимаешь, что между нами не могло ничего быть?

Он промолчал.

— Не могу представить семейную жизнь, сразу снятся кошмары, в которых есть он.

— Отец?

— Да, — хмыкнула она. — Печально, но даже после всего никак не могу изгнать его из своей жизни. Я не оправдываюсь перед тобой и не нуждаюсь в сочувствии. Эти чувства принижают меня, мои достижения, кромсают весь смысл моей жизни. Мне просто хочется, чтобы ты понял, увидел всю картину целиком, осознал, что все было неизбежно. Каждый должен нести ответственность за свой выбор. За свои поступки. Я вот не переживаю, и нет во мне страха, если меня поймают. Это закономерный итог моих действий. Единственное, за что я переживаю, что мне не хватит времени, чтобы спасти еще одного несчастного ребенка.

— Зачем ты убила Линду? Милли была в приюте, ей уже ничего не грозило, она была в безопасности.

— Если бы все было так. Я знаю, что нельзя убивать там, где живешь, но у меня не было выбора. Когда я начала работать с Милли, она рассказала мне, что сделала ее мать. И кстати, я знаю имя и телефон того ублюдка, кто сделал это с Милли. Линда, пытаясь спасти свою шкуру, всё мне выложила, ну, или с учетом невозможности говорить, написала. Но это не важно, его имя я уже занесла в свой список. Вернемся к тому, почему я навестила Линду. Милли была в приюте полгода, я утешала ее, поддерживала, пыталась собрать осколки маленького разбитого сердца. Но в конце марта я нашла Милли, забившуюся в угол своей спальни. Ее трясло, она не могла говорить, она была переполнена ужасом. Я провела с ней весь день, читала сказки, гладила по волосам, пыталась забрать ее боль себе. Но я не знала причину, а потом она сказала, что, когда гуляла у ограды после уроков, то увидела мать. Та быстро подошла к забору и схватила ее за руку. И знаешь, что Линда сказала Милли?

Ален удрученно помотал головой.

— Она сказала, что это не конец, она заберет Милли из приюта и тогда… У меня не было другого выхода, я не могла предать Милли. Я пообещала ей, что Линда никогда больше не вернется и не заберет Милли.

— Иллая, но ты могла обратиться в органы, а ты… Ты убийца, Иллая.

— Да, потому что по-другому нельзя. Я никогда не обижу невиновного. Никогда.

— У тебя нет на это права, — не унимался Ален. — Есть закон, суд, полиция.

— Да? И где был твой закон, твоя полиция, твой суд, когда нас с Сиреной избивал отец, а мать молчала? Где все они были, когда Рая умерла? Или когда Милли продала собственная мать! А? Где был ты?

Ему нечего было ответить. Он не знал, что должен был сказать ей в эту секунду.