На пажити Богоматери. Монахиня Алипия (Авдеева)

Через три дня о. Михаил пришел в храм и вою службу стоял в алтаре. Вскоре и служить стал. Рассказала я об этом Матушке, а она мне: «Я же тебе говорил, а ты мне не поверил». Встретил меня отец Михаил, назвал по имени, Иустиния, и сказал: «Я все сделал. Как ваша Матушка сказала, и мне стало легче, и Матушку вашу я увидел, она в круглой меховой шапочке, маленькая, худенькая» — и описал мне ее внешность и одежду. Я удивилась: «Как же вы с костылем поехали к ней, вам же так тяжело ходить?» «Да не ходил я к ней, она сама явилась сначала в своей одежде, а потом отмахнула рукой от лица, и стала такой ослепительно-белой, молодой, в короне и такая красивая, что я смотреть на нее не мог». Эту мазь я целую ночь мешала, а матушка молилась по четкам. После своего чудесного исцеления, отец Михаил еще 10 лет служил в церкви Покрова Божией Матери на Мостицкой улице. Я ходила в очках. Говорит мне матушка: «Заправь лампадку». Стала я взбираться на табуретку, а она мне: «Постой». Взяла мёду, помазала слепому котенку глаза, потом себе и говорит: «Давай и тебе помажу». Намазала мне обильно глаза, мед в середину попал, глаза печет, по лицу расплылся, утереться нечем, а матушка повторяет: «Лампадку заправляй». Пытаюсь заправить, но ничего не вижу, трудилась, кое-как зажгла. В 12 часов ночи говорит мне: «Иди домой, утром придёшь». Я испугалась: да как же я ночью-то доеду! «Ничего, довезут. Не бойся!» Пошла я смущенная. Чтобы это могло все значить? Вышла из леса — автобус стоит. Доехала до конечной остановки — троллейбус меня ожидает. Итак, нигде не задерживаясь в два часа ночи, я была дома. А утром еду к Матушке. Прихожу к ней, а она меня спрашивает: «А где твои очки?» Тут только я спохватилась, что я их у Матушки на окне забыла. Да они мне уже и не нужны были, — я стала хорошо видеть. «Ну, выпускай курочек» — снова день полон забот, трудов, встреч с людьми, но уже без очков. До сего дня я очков больше не ношу.

Вечером, когда ложились отдыхать, Матушка подняла рубашку, и показала свое тело, оно было черное и говорит: «Меня ночью так били бесы!». Вот какую цену она платила за наши исцеления! Отправив меня, ночью домой, она сама осталась бесам на истязание. Шла как-то к матушке, читала Иисусову молитву и сбилась со счета. Захожу во двор, а матушка мне кричит из далека: «500 Иисусовых молитв прочитал».

В храме на Демиевке шел молебен. Отцу В. люди передавали записочки с деньгами, батюшка, принимая записочки, кланялся и говорил: «Спаси, Господи!». Матушка сидела на своем обычном месте, на низеньком стульчике у иконы Первоверховных Апостолов. После молебна проходит мимо батюшка, а матушка ему навстречу: «Спаси Господи да спаси Господи, а 31 рубль в кармане». Пришел о. В. на обед и говорит: «Подумайте, какая Алипия, у меня оказалось ровно 31 рубль, все деньги в моем кармане посчитала». До этого о. В. в прозорливость матушки не верил. Такой точный счет был у матушки.

Но большие неприятности случались с теми, кто смеялся над нею, сомневаясь ее благодатной силе от Бога являемой, или вообще не верил ей. Даже священники терпели скорби и болезни, теряли свои приходы и были гонимы. Со всех сторон великой нашей Родины ехали люди к этому хрупкому благодатному светильнику: архимандриты и настоятели монастырей, монахи и мирские, высокие начальники и простые труженики, пожилые и молодые, юные и дети, больные, скорбные и гонимые. За день, бывало, приходило к матушке по 50-60 человек. И всех матушка Алипия принимала с любовью, хотя прекрасно видела каждого, что он в себе принес: веру, любовь, любопытство или зло. Но в ее сердце умещались все, каждому она знала, что и как сказать, кого исцелить компотом или кашей, а кого мазью или вином. Своих духовных чад никого не благословляла делать операции, особенно полостные.

Я страдала желудком, по 4-5 дней не было стула. Сидим, однажды, за столом, а Матушка налила мне большую миску полную борща.

— Матушка, да я не съем столько.

— Ешь, тебе говорю.

— Ослушаться матушку нельзя было никак. С трудом съела борщ, а она мне еще столько же каши положила. Я уже наелась, больше не могу, а она мне: «Цыц, ешь!» Я с трудом доела кашу. А она мне еще дает. Я уже в изнеможении и ослушаться нельзя, так наелась, что всю меня раздуло. Выбралась из-за стола и бегом в овраг, и стало из меня выходить все скопившееся за несколько дней. Выхожу к домику, а Матушка мне навстречу с лопатой идет. С того дня мой желудок исправился, и я больше им не страдаю.