На пажити Богоматери. Монахиня Алипия (Авдеева)

Много пищи наготовим, всех накормим. А нам не остается. Матушка спрашивает: «Ты есть хочешь?» «Хочу» — отвечаю. «Давай хлеб», — солью посолит, воды холодной даст и сыты. Однажды стала я кушать. Матушка рядом с палкой сидела: «Видишь, он хочет тебе жало всадить, а палки боится» — и пригрозила на невидимого мне врага, заставляя его отступить от меня.

На ночь ложились на кроватке на узелках с крупой, при этом Матушка говорила: «Ты под голову побольше узелков положи, повыше чтобы было». Легли отдыхать на ночь. А я подумала: «Хотя бы мне и в той жизни было так, как сейчас». Матушка зовет меня: «Марфа, ты спишь?» «Нет, отвечаю. Не сплю». «Неужели тебе так хорошо, что ты просишь?» «Если бы Вы знали, как мне с Вами хорошо» — отвечаю.

О. Анатолий спрашивает у матушки: «А с кем Вы живете?» «Это не моя келия, а Марфина» — ответила старица. Все мне Матушка доверяла. Во всем я у нее хозяйкой была. Но страшны люди завистливые. Все видела Матушка и мне говорила: «Уступи им, чтоб не съели». И при всех стала меня прогонять: «Уходи, уходи, иди домой». Иду, плачу. Целый месяц не ходила к ней, а когда стала просить прощения: «А ты мне ничего не сделала», показала, что буду я гонимой.

Заболела Матушка зимой. Несла от колодца воду, упала, облилась водой и лежала без сознания. Сколько лежала, неизвестно. Увидел ее Николай, поднял на руки, принес в домик, укутал, натопил печку, стал за ней ухаживать, за мной послал. Началось двухстороннее воспаление легких, температура 40, вся горит, лежит без движения. Я протирала ее уксусом, и ей становилось легче, жар спадал, и она понемногу могла принимать пищу. Лекарств никаких не принимала. Так проболела Матушка 5 лет. Куда только духовные чада не писали, куда за нее не подавали: молились о ее исцелении и у Гроба Господня, и на Афоне, во всех монастырях нашей страны и во всех церквях Киева и области. Но заметного улучшения ее здоровья не было видно, старица таяла на глазах, как свеча догорала в ней жизнь. Как и прежде, приходили к ее порогу люди узнать о ее состоянии и с тихой слезой уезжали по домам, неся в сердце молитву о ее здоровье. Измученная долгой и тяжелой болезнью, совершенно высохшая, без пищи, питья и движения лежала она последних 17 дней. Двери келий были открыты, и кто приезжал подходил проститься со старицей. На 18-й день лицо Матушки стало светлеть, на щеках появился румянец, она открыла глаза, на губах дрогнула улыбка, и она впервые за долгое время попросила есть. Съела несколько ложек молочной каши и, едва слышно, проговорила: «Ради людей я вымолил себе продление». С этого времени стала медленно поправляться. Дежурившие при ней чада старались не пускать к ней посетителей, оберегая ее покой. Но эта опека ее тяготила, она знала свое предназначение на земле. Через открытые двери слышала голоса пришедших и кричала: «Пусти ее, ей надо!».

Из Троице-Сергиевой Лавры приезжал архимандрит Наум и собравшимся сказал: «За молитвы духовных чад Господь продлил ее земные дни».

Был такой случай. Одна девочка сидела в саду и ее в горло ужалила оса. Испуганная, она побежала к матери, растерялась и мать. Начала быстро расплываться опухоль и кто знает, чем бы все кончилось, ведь врачебной помощи близко никакой. В этот момент подошла Матушка. Ей сказали, что случилось. Она наклонилась, посмотрела, куда укусила оса, вынула жало, перекрестила девочку и сказала: «Ничего не будет». Возвратившись, домой, к великому своему удивлению, на шее нашли едва заметное маленькое красное пятнышко от укуса. Ни боли, ни опухоли у девочки не было. Один Господь знает, может быть этим своим крестным знамением, матушка спасла отроковице жизнь.

Окошко в келий завешивали на ночь одеялом, свет не включали. Однажды поздним вечером слышим, подъехала машина, и стали сильно стучать в дверь и в окно. Но мы с Матушкой сидели тихо и молились. Долго стучали они. Матушка говорит: «Выгляни, посмотри, кто приехал». Я увидела людей в белых халатах и белую машину. Так и не достучавшись, скорая помощь уехала. Когда мы немного успокоились, Матушка спросила меня: «Ты испугался?» «Нет, — отвечаю — я с Вами ничего не боюсь». Грозился сосед Матушку в психиатрическую больницу отправить, но Господь ее сохранил.

Стала Матушка готовиться к смерти и говорит Елизавете: «Иди в Лавру и приведи Марфу».

— Да там ли она?

— Там, там, иди за нею.

Елизавета нашла меня в Лавре, передала слова Матушки. Пришла я к ней в пятницу 25 октября. Матушка посадила меня рядом, смотрела на меня молча, взяла мою голову, наклонила к себе и поцеловала в лоб. Потом еще и еще раз. Из глаз ее тихо текли слезы: ни стона, ни вздоха, ни ропота. Я спросила: «Может, благословите меня остаться?» Но одна женщина, не буду называть ее имени, стала говорить, что Матушке и так тяжело, ее не надо беспокоить, и настояла на том, чтобы я ушла домой.