На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает

Президент Ведомства по охране конституции (БФФ) Герхард Беден снова подвергался давлению. Комиссия по внутренним делам Бундестага упрекала его в том, что он не выполнял своих конституционных обязанностей. До сих пор неразоблаченные шпионы Главного управления разведки отсиживаются по каким-то дырам, а бывшие ответственные руководители разведки хранят молчание. Их нужно как-нибудь расколоть. Неужели они наконец, не хотят предоставить необходимую информацию? Насколько тогда эффективна работа БФФ, которые ежегодно «заглатывают» около 200 миллионов марок? Беден уже не мог больше слышать сокращения «штази». Когда он в 1987 году, избалованный карьерными успехами вице-президент федерального управления уголовной полиции, перешел в Ведомство по охране конституции и стал его президентом, его предшественников на этом посту преследовали сплошные провалы и неудачи. И мы, Главное управление разведки при Министерстве государственной безопасности, сыграли в этом не последнюю роль. Беден тоже должен был получить свое. Один из его сотрудников, Клаус Курон, был разоблачен как разведчик Главного управления. А в ведомстве Курон пользовался хорошей репутацией. В 4 же отделе (контрразведка) он считался одним из наиболее успешных специалистов по вербовке агентов-двойников. Он перевербовывал агентов противника. В 1982 году он сам обратился к нам и был разведчиком Главного управления. Когда Курона разоблачили, это стало шоком для Бедена. Но, учитывая его возраст, ему не надо было больше заботиться о карьере, его бы в любом случае скоро отправили на пенсию. Но это не должно было произойти незаметно, он хотел достойно отойти от дел и оставить после себя нормальные условия. Наконец, его преемник, выдвинутый на пост президента Экарт Вертебах не хотел распутывать «гордиев узел» проблем со Штази, а чтобы разрубить его — у него не было острого меча.

Беден взял на себя инициативу и искал кратчайшие пути к офицерам государственной безопасности. Они должны были ему помочь добиться от еще неразоблаченных шпионов восточной Германии добровольного признания. Еще в октябре 1990 года он общался с генералом-майором в отставке Эдгаром Брауном, бывшим руководителем IX главного отдела и генерал-лейтенантом в отставке Гюнтером Крачем, бывшим руководителем II главного отдела. 26 октября 1990 года президент Ведомства по охране конституции Герхард Беде и доктор Экарт Вертебах встретились с генералами в берлинском филиале федерального Министерства внутренних дел. Браун и Крач хорошо ориентировались в этом достаточно большом комплексе зданий на Мауэрштрасе — ведь в одном из них располагалось Министерство внутренних дел ГДР.

Два хозяина, Беден и Вертебах, быстро перешли к делу. Они ожидали услышать от своих гостей конкретную информацию о работе служб госбезопасности на территории ФРГ и в Западном Берлине. По их утверждению, нужно было принять срочные меры по предотвращению опасности, угрожающей ФРГ. До сих пор действующие источники, особенно политические, должны быть разоблачены. В этой связи можно было бы говорить о судьбе сотрудников Штази в целом. Якобы существовали возможности для политических и юридических вариаций. Но сначала было необходимо предоставить информацию обо всех источниках.

«Вы тоже должны быть заинтересованы в скором решении вопроса, — сказал Беден, — хотя бы для того, чтобы разрядить ситуацию для себя и своих бывших сотрудников».

Гюнтер Крач заметил ему, что он явно не тот собеседник, если речь идет о работе в Федеративной Республике и Западном Берлине. Им нужно поговорить с господином Гроссманном. Они попросили Эдгара Брауна связаться со мной. И он сразу же был у меня.

Я был готов вести переговоры по поводу «возможности политических и юридических вариаций» только в том случае, если они не предъявят безоговорочного требования о сдаче наших источников. Полковник в отставке Бернд Фишер, шеф группы дешифровщиков Главного управления разведки и в этом качестве собеседник г-на Вертебаха, должен будет меня сопровождать. Помимо всего прочего, до начала нашего разговора им придется поставить в известность генпрокуратуру. В конце концов, на тот момент еще действовал приказ о моем аресте, и я отказывался от дачи показаний федеральной прокуратуре и судье. Я с напряжением ожидал, будут ли выполнены мои требования.

Уже 2 ноября 1990 года Эдгар Браун сообщил мне, что Беден и Вертебах больше не хотят с нами разговаривать, так как они не могут сделать нам столько уступок.