На перекрестках дорог

– Есть возможность, что коровенки выживут. Правда, после зимы осталась только одна пара буйволиц, да и рога у них отвалились, болели всю зиму. Как только появилась первая зелень, мы выпустили их из загонов. Бедняжки хоть начали набирать вес. А так смотреть на них больно было! Одна вышла из зимы с приплодом и смогла выносить телёнка. Не телёнок, а котенок, в самом деле. Надеюсь, подрастёт, заматереет, и у нас будет производительная сила. Хочу в этот раз увезти с собой кур, – Эске посмотрела вопросительно на сына.

– Ты, похоже, всерьёз решила заняться животноводством?– усмехнулся он.

– Что ещё делать тысячелетней старушке!

– Мама, ты выглядишь не больше, чем на сорок!

– Ах, а мне лишь 38! Дерзкий мальчишка! – шутливо возмутилась она.

– Да брось. Сколько же тогда мне? – задал вопрос Таджин.

– Разве не ты должен был вести подсчет? – подняла брови Большая Эска.

– До трёхсот пятидесяти я ещё считал, а потом бросил. А тот возраст, на котором мой организм остановился, вычислить вообще невозможно. Я мужчина и каждый день в зеркало не смотрю, гадая на морщинах, – Таджин заулыбался глазами. В густой бороде улыбка спряталась, как хитрый лис в плотных зарослях можжевельника.

Глава девятая. Пробуждение

Темуджин выбрал достойное убежище для сна. Сто восемьдесят лет как корова языком слизала. С гравилором он был в некоторой безопасности. Спасибо, мать позаботилась о нём, отдавая свой.

– Я нахожусь в окружении своих людей, обо мне позаботятся. А ты вечный странник, непокорный блудный сын…тебе нужна защита. Будут ли с тобой рядом твои верные подданные? Позаботься, сынок, о крепком клане жрецов, верных и преданных людей, – говорила Эска, передавая ему гравилор.

Темуджин очнулся глубокой ночью. Щепа в каменной кладке была вырвана, булыжник частично вывалился, и часть входа приоткрылось. «Все ритуалы были соблюдены, и я не вернусь в мир «нищебродом», не придётся начинать всё с нуля. Если бы здесь были люди, то они давно бы вынесли из пещеры всё ценное», – думал Темуджин, сощурившись, рассматривая в лунном свете содержимое пещеры. Тело слушалось плохо. Он опустил ноги на пол, усаживаясь на холодный камень своего ложе, и неожиданно наступил на что-то мягкое и влажное. Темуджин одёрнул ногу и наклонился, присматриваясь к темному пятну. Он втянул носом воздух, всеми органами чувств пытаясь осмыслить окружающий мир. Пахло мясом. Свежей ещё кровью.

Темуджин развернулся в другую сторону и поднялся на ноги. В ворохе подношений он отыскал чудом сохранившиеся сапоги и кожаный плащ, подбитый мехом. Мех, конечно, был уже не тот, поэтому Темуджин накинул плащ наизнанку. Другая одежда распадалась прямо в руках.

Ночь стояла холодная, и проснувшегося ото сна человека била мелкая дрожь. Он стал перебирать предметы утвари в поисках огнива, когда услышал шорох и глухое рычание.

Сквозь расщелину в пещеру пробрались два матерых волка. Они медленно шли сквозь гулкое пространство, и рычание эхом отражалось от стен. Темуджин замер. Минуту ранее он нащупал в груде металла рукоять меча и теперь тянулся в надежде на спасение. Волки подходили всё ближе, обнюхивая объект подозрительного движения, но через пару минут напряженного ожидания затихли, не найдя ничего подозрительного. Всё те же запахи, ничего нового, чужого. Они улеглись у каменного ложе и стали жевать остатки рваной туши, не обращая внимания на человека.

– Вот они, мои верные жрецы…видно охота не удалась, – чуть слышно сказал Темуджин. Он нашёл кресало, и, аккуратно напихав в большой медный чан гнилое тряпьё, развел небольшой огонь.

Волки рычали, чихали от дыма, но пещеру покидать не собирались. «Волки должны привыкнуть к огню, и тогда можно постепенно увеличивать высоту пламени», – думал Темуджин. Каждый раз они возвращались с охоты к нему, с добычей или нет. Темуджин не спешил расставаться с непрошеными гостями: он был слаб, а волки приносили в пещеру мясо. Месяц ушел на адаптацию, но его воодушевляло то, что волки и правда оставляли ему часть своей добычи. Вскоре Темуджин начал сопровождать пару на охоте. А когда волчица ощенилась, охотились только самцы.

Из высоких ущелий Саянских гор Темуджин вышел не один: его сопровождала стая. За двести лет его земли между Ангарой и Енисеем заселили кедаи. Он был в ярости, его люди растворились в массе азиатов, их как будто и не было!

Позаимствовав в ближайшей деревне «колесницу» – небольшие санки стоящие на круглых жердях – он запряг в неё матёрых волков и отправился в Сибирь к родичам, собирать новое войско. По дороге Темуджин замечал и вербовал «своих» – они отличались от кедаев своей европейской внешностью с небольшой азиатской перчинкой. Они держались от «тихих» захватчиков обособленно и всячески сопротивлялись ассимиляции. Уже по пути до переправы через Енисей к нему примкнуло почти двести человек, но он хотел армию в десять раз больше.