На перекрестке двух миров

— Отнюдь, — отмахнулась я и первой продолжила прогулку.

Нибо нагнал меня, и мы некоторое время шли в молчании, пока я не заметила небольшой сквер, где стояли скамейки, и совершенно не было людей. Туда мы и направились. Я устроилась на скамейке, а Ришем застыл напротив. Садиться он не спешил, да и по лицу легко читалось упрямство. Сдавать его светлость тоже не собирался. Однако меня это волновало мало, потому я продолжила прерванный разговор:

— Откройтесь, Нибо, что вас гложет?

— Право слово, дорогая, со мной всё хорошо, — заверил меня его светлость, однако я продолжила:

— Я могла бы токовать все эти ваши выпады, как ревность, но ведь вы же сами сказали, что отказались от всяких надежд. Вы уверяли меня, что более не страдаете и не видите во мне женщины, которую желали бы назвать своей. И наличие у меня супруга вам также было известно. Я уже не говорю о том, что вам много раз доводилось видеть нечто подобное, когда я находилась рядом с иным мужчиной, который тоже был мне фактически мужем. И что же переменилось теперь, когда вы утеряли первоначальный интерес, как сами же, напоминаю, признавались?

Ришем изломил брови в деланной иронии и всплеснул руками:

— Что же вы такая мнительная, госпожа Таньер? Или же ваше положение так влияет на ваши суждения?

Я лишь с усмешкой покачала головой и продолжила смотреть на него, ожидая искреннего ответа. Его светлость еще некоторое время паясничал, изображая праведное возмущение, но вдруг помрачнел и отвернулся. Но и это его состояние продлилось недолго, и вскоре герцог, порывисто обернувшись, воскликнул:

— Да! Да, вы правы, я веду себя глупо и безобразно. — После уселся рядом и, вскинув руки, воскликнул: — Но это же нестерпимо! — Приподняв вопросительно брови, я ожидала продолжение, и герцог, немного уняв пыл и став, наконец, снова взрослым человеком, усмехнулся уже без всякой фальши: — Признаться, я… сражен. Удар, который я получил при появлении вашего супруга, оказался неожиданным и сокрушительным. Даже само его появление… Знаете, дорогая, я вовсе не ожидал того, что увижу его воочию…

— Я ведь тоже не ожидала, что смогу увидеться с ним еще в этом мире, — заметила я. — Но Танияр пришел, как нельзя, кстати. Как вы считаете?

— Безусловно, — кивнул Нибо. — Я вовсе не стану негодовать от того, что ваш супруг одним своим появлением спас нас. Просто… — его светлость снова замолчал, кажется, подбирая слова, а затем проворчал: — Я не ожидал, что он такой.

— Какой? — с искренним любопытством спросила я.

— Такой, — как-то даже сердито ответил Ришем. И, вдруг разгорячившись, порывисто поднялся со скамейки. — Само это появление! Вьюга, завывает ветер, кружит снег, льется белое сияние, а посреди него стоит этакий… этакий языческий идол, право слово! — Я невольно хмыкнула, и герцог отмахнулся: — Вы не понимаете! Рост, стать, лицо, в конце концов! У него восхитительное лицо! Как бы выразиться поточней…

— Мужественное? — подсказала я.

— Верно, — машинально кивнул Нибо. — Но не совсем то, что я хотел сказать. У него правильные и гармоничные черты, но без всякой мягкости или смазливости салонного завсегдатая. В нем ощущается решительность и некоторая жесткость… воинственность. Дайн ничего не говорит и не делает, чтобы показать это, но когда я смотрю на него, у меня возникает чувство, что передо мной хищник, сытый и спокойный. Однако если выпустит когти, то пощады не будет… О нет, я не опасаюсь его! — заметив, что я готова возразить, остановил меня герцог: — Я пытаюсь описать свое восприятие. Наверное, выходит несколько странно, но вы желали моей искренности. Так вот, дорогая моя, я вижу в вашем муже прекрасного и опасного хищника. Но я ведь и сам не кролик! Я тоже хищник, и тоже хорош, — с неожиданным вызовом закончил Ришем, а я осознала:

— Вы ощутили соперника? И соперника, перед которым почувствовали неуверенность?

Герцог снова упал на скамейку и буркнул:

— Да. Рядом с вашим мужем я более не чувствую себя… прекрасным и опасным. Это, признаться, раздражает. И если бы мы с ним оказались в каком-нибудь салоне, мне пришлось бы извиваться, чтобы удержать всеобщее внимание. И хвала Богам, что дайн не наделен веселым нравом…

— Наделен, — заверила я. — Он умеет быть очаровательным шалопаем, и ироничным, и острословом. Но та маска, которую видите вы — это обычное состояние воинов Белого мира. Ягиры не обнажают чувств и мыслей, но лишь со стороны кажутся истуканами.

— Благодарю покорно, — едко откликнулся его светлость. — Вы и этого превосходства меня лишили.

Я развернулась к нему и воззрилась с изумлением.

— Но послушайте, Нибо, к чему вам это соревнование? Вы красивы, умны, остроумны, тоже умеете быть шалопаем, а еще воинственным и безжалостным, если это требуется. Я сама была тому свидетелем. Почему просто не оценить нового знакомца по достоинству и не сдружиться с ним, как вы привыкли делать? Танияр вам не враг и не соперник. Более того, скоро мы вернемся в Белый мир, а вы останетесь со всеми вашими достоинствами и недостатками. Зачем это ерничество и фырканье, к чему самому себе усложнять жизнь?