На перекрестке миров (СИ)

— Не бери в голову. — Вспомнила, как мышка кинулась чистить Элю штаны и прыснула в кулачок. — Переживет. Да и уехали они уже.

— Все равно… так неловко получилось, — понурилась Анна, а потом негромко уточнила: — Фолл — это имя?

— Фамилия. А зовут Эльгар. Коротко — Эль.

— Эль… красивое имя, — девушка перевела задумчивый взгляд мне за спину.

А я подумала, что и сама Анна очень даже ничего. Странно, как я раньше этого не замечала? Или всему виной невзначай проснувшаяся женственность?

Впрочем, мечтательность Анны внезапно точно ветром сдуло и, снова став испуганной мышкой, она прижала варежку ко рту.

— Анья Эдан! — раздался знакомый скрипучий голос, и меня аж передернуло от отвращения. — Не далее, как вчера вечером я предупреждала вас, что не потерплю в монастыре развратного поведения. И что же? Уже утром вы несетесь вдогонку кавалерам, точно подзаборная шлюшка! И не только милуетесь с ними на глазах приличных девушек, нет, вам этого мало! Вы впутываете в свои сомнительные игры наивных девиц, навроде аньи Хорст! Анна, сейчас же отойдите от этой распутницы!

Я порывисто обернулась и с ненавистью уставилась на Мать Луизу. В ответном взгляде особой любви тоже не наблюдалось. Мелькнула мысль, что если бы старая карга прознала, чем мы ночью с Рейнаром занимались, как пить дать, от злости бы лопнула. Ну, как минимум, пятнами покрылась. А еще лучше, задымилась, точно печная труба.

Тут я представила эту картину и внезапно зашлась в истерическом хохоте. Смеялась так, что слезы из глаз брызнули, и отчего-то никак не могла остановиться. Ноги сделались ватными, и я уселась прямо на снег. Запрокинула голову, держась руками за грудь, и всё хохотала… хохотала… Видела сквозь радужную пелену встревоженное лицо настоятельницы, ее попытки что-то мне сказать, и от того, что старуха испугалась, становилось еще смешнее. Не иначе отца моего боится, генерал, небось, по головке не погладит, за то, что родную кровинушку до помешательства довели…

Когда я немного пришла в себя, на скотном дворе было подозрительно тихо. Послушницы куда-то попрятались, настоятельница тоже пропала, и только Анна, стоя у оградки, круглыми глазами наблюдала за мной.

Я утерла рукавом мокрое лицо, тяжело поднялась и судорожно втянула в себя воздух. Ничего себе… никогда со мной подобного не случалось. Впрочем, по сравнению с местными дамами даже ингиры кажутся образцами доброжелательности.

Подбежала Анна и ухватила меня под локоть.

— Идти можешь?

Я угрюмо кивнула.

— Матушка велела тебя в келью вести. И отваром травяным поить.

— Надо же, какая забота. Отвар, часом, не из беладонны подадут?

Анна с жалобным видом захлопала ресничками:

— Не-ет, мята.

— Ладно, не обращай внимания. — Я оперлась о плечо девушки, и мы медленно двинулись к черному ходу. — Что она еще говорила?

Анна вздохнула, кашлянула, еще раз вздохнула, и я поняла, что, несмотря на испуг настоятельницы, между нами ничего по сути не изменилось.

— Ладно, не мнись, рассказывай как есть.

— Говорила, что это наказание. Что несдержанность нрава частенько приводит к одержимости и вообще… отмаливать тебя надобно. И в другую келью перевести, где замок снаружи.

Я обреченно покачала головой. Если они меня еще запрут и от одержимости лечить начнут, тогда я точно к приезду Рея или папеньки умом тронусь.

И, пока мы добирались до моей кельи продуваемыми насквозь коридорами, в голове у меня начал зреть план. Что там говорила Матрена про телегу?

Уже стоя на пороге комнаты, я обернула задумчивое лицо к провожатой:

— Анна? А во сколько обычно дрова привозят?

— В полдень где-то. — Девушка взволнованно заглянула мне в глаза. — Да ты лежи, не беспокойся. Тебе отдохнуть нужно, мы сами разгружать поможем.

— Хорошо, — как можно безмятежнее улыбнулась я, — отдохну обязательно. И… благослови тебя Прародительница за помощь.

Послушница зарделась от удовольствия и, пообещав вскорости вернуться с отваром, убежала.

Я подошла к узкому окну, больше напоминавшему бойницу, и глянула в небо. Солнце почти вошло в зенит, и я бросилась собирать котомку. Привезут дрова — значит, какое-то время ворота будут открыты. И, если мне удасться взять в конюшне единственную ездовую, я вполне могу вырваться на свободу. Доходяга-тяжеловоз в преследователи не сгодится, а приезжую лошадку пока распрягут…

В волнении я прикусила губу. Рей сотоварищи вряд ли отъехали настолько, чтобы не догнать. Да и погода ясная, видно далеко. Они наверняка по главному тракту отправились, а если и свернут куда — так по следам определюсь, снегопада, вроде, не будет.

К тому моменту, когда вернулась Анна, я лежала со смиренным видом, укрывшись до подбородка и старательно натянув на лицо маску мировой скорби. Под кроватью уже стояла собранная сумка с самым необходимым. Пёс с ними, с платьями, я взяла с собой теплые носки и плед, а еще немного сухарей, оставшихся со вчерашнего ужина, огниво и бутылку с ламповым маслом.

Безропотно приняла из рук Анны горячую кружку, благоухающую травами, сделала глоток и благодарно кивнула:

— Я потом допью. Оставь и иди. Так спать хочется…