На перекрестке цивилизаций

Интересны и другие моменты в отношениях кочевников. Если бедуин убил сородича, то родственники убитого имеют право наносить всевозможный ущерб семье убийцы. Но только в течение трех дней. Сам убийца и его ближайшие родственники находят убежище в соседнем племени. Посредники ведут долгие переговоры о примирении враждующих семей, которые завершаются встречей их представителей. Старейший из рода убийцы подходит к старейшему из рода убитого, вручает ему свой кинжал и произносит следующие слова: «Я беру на себя вину убийцы и признаюсь, что убил твоего близкого… и вот я перед тобою. Вручаю свою душу в твои руки; если ты желаешь, то убей меня этим кинжалом, а если можешь — сжалься надо мной и возьми все, что пожелаешь». Далее определяется выкуп и условия его передачи. Семья совершившего убийство устраивает угощение, на котором и заключается мир.

Деторождение у бедуинов совершается без всякого медицинского вмешательства. По тону криков женщин, присутствующих при этом, можно сразу определить пол новорожденного. Радостные вопли — мальчик, горестные — девочка. Ребенка купают в соленой воде, смазывают тело маслом, подкрашивают веки сурьмой, а на голову надевают чепчик с талисманом. Появление человека на свет нигде не регистрируется, равно как и его уход. Умершего в течение дня смерти закапывают в землю, не оставляя на могиле никаких знаков или надписей. Аллах дал. Аллах взял.

Перед тем как распрощаться, я спросил своих товарищей, должны ли мы заплатить за угощение. Очевидно, наш хозяин понял смысл фразы. Он взглянул на меня так, словно я допустил грубую бестактность. Эти нищие рыцари пустыни отличаются большим гостеприимством и щедростью. Кроме того, бедуины очень музыкальны и поэтичны, да это и не удивительно. Уж очень красива и величественна окружающая их природа. Кристальный воздух, убегающие за горизонт волны пустыни, ослепительные звезды…

Мы сердечно распрощались с владельцем шатра и направились к своему автомобилю в сопровождении тех же вооруженных молодцов и овчарок, так и не пожелавших нас принять за своих. Через несколько километров нам повстречалась «материальная база» наших кочевников — отара овец и коз. Животные двигались двумя стройными колоннами. Одну возглавлял серенький ослик с необычно меланхоличной даже для ослов внешностью, а другую — огромный, черный козел с седой бородой и сломанным рогом, страшный, как черт. Сам пастух, сопровождаемый совершенно разморенной от жары овчаркой, плелся сзади. Я помахал ему из машины рукой. Он, по мусульманскому обычаю, приложил ладонь ко лбу, поклонился и, очевидно, сейчас же забыл о нашей машине.

* * *

Кто же все-таки они такие сирийцы, народ, имеющий такую древнюю, насыщенную событиями историю?

Я не берусь ответить на этот вопрос. Его освещение требует, очевидно, иной формы, чем форма путевых заметок. Я могу лишь привести мнения и высказывания по этому вопросу некоторых других авторов.

Если согласиться с бытующим утверждением, что дети от смешанных браков отличаются жизнеспособностью и одаренностью, то остается разделить мнение французского географа Э. Реклю, автора знаменитого в прошлом труда «Земля и люди», в котором сирийцы характеризуются как одна из самых талантливых наций изо всех когда-либо существовавших. Действительно, ведь этот народ не что иное, как последнее звено в очень длинной цепи народов, населявших этот край. Однако оценку эту разделяли не все и не всегда.

Сирийцам часто ставили в вину их якобы чрезмерное пристрастие к торговле, коммерции.

По этому поводу можно сказать следующее. В массе городского как крупного, так и самого мелкого купечества можно без труда отыскать все классовые купеческие пороки, свойственные коммерсантам всех наций, хорошо выражаемые пословицами, вроде: «Сколько у тебя в кармане, столько ты и стоишь», или «Стыд тому, кто правду скажет». Но причем здесь нация?

Только исходя из многих фактов прошлого, сегодняшнего и будущего можно говорить о том или ином характере, присущем данному народу, памятуя при этом, что в антагонистическом обществе любая нация фактически состоит из двух наций, зачастую совершенно не схожих между собой, если говорить не о цвете глаз или форме носа, а об общественном положении, сознании и тому подобном. И уж во всяком случае не купеческий дух наживы поднимал и поднимает сирийский народ на борьбу, делает его способным противостоять захватчикам, отстаивать на протяжении тысячелетий свой язык, свою культуру, свою самобытность, свою самостоятельность.

* * *

Очевидно, пора сказать несколько слов об арабском языке и его сирийском диалекте. Их надо различать.

В процессе развития арабский язык вытеснил язык арамейский и устоял перед турецким. Его, если можно так сказать, материальной базой оказалось объединение многих племен в одно арабское государство и выход их на мировую арену. Отсюда и неисчерпаемое, как казалось, богатство языка, часто сравниваемого с океаном. Но что такое богатство языка, как ни богатство культуры? Неоспоримо влияние арабов на мировую культуру и науку в VIII–XIII веках.