На перекрестке веков

Не остался Жазе Табатабаи и в стороне от острых социальных проблем. Он создает серию работ под общим названием «Не птица и не человек». Это своего рода протест против еще не равноправного положения восточной, в том числе иранской, женщины в современном цивилизованном обществе. «К женщине, — говорит художник, — порой относятся, как к птице, которую держат в клетке ради удовольствия. Но она — не птица. Однако она и не человек, так как не пользуется всеми правами последнего».

Нельзя было бы не оценить и убежденности Табатабаи в большой ответственности художника в современном мире. «Конечно, — заявлял он, — я не ученый и не философ, но никто в наше время не может остаться в стороне от социальных вопросов, от проблем современной науки и техники. Мы выросли в окружении всего этого. Мы слышим о гибели людей во Вьетнаме, об опасности ядерных взрывов, о полетах человека в космос. И все это нельзя обойти в своей творческой работе».

Однако поиски Табатабаи в рамках традиции национальной иранской культуры не получили полного развития. В последние годы можно было наблюдать, как принципы «нового искусства» все больше и больше стали проникать в творчество молодого художника. Когда однажды мне довелось посетить выставку художников Турции, Ирана и Пакистана, трудно было поверить, что у входа стояла скульптура, принадлежащая Табатабаи. Она была выполнена в «лучших» традициях ультрамодного искусства: поржавевшие куски металла были нанизаны на железный лом. В целом это сооружение представляло собой что-то вроде человеческой фигуры.

Такие нерадостные встречи случались потом не раз. Например, на выставку семи молодых художников в галерее Мес Жазе Табатабаи представил работу под названием «Голова». Это — тот же набор металлических предметов, скомпонованных в виде головы и посаженных на вагонную рессору. Если тронуть эту «голову», она закачается на своей толстой пружине, изображающей шею.

Касаясь философии своей деятельности как скульптора, Табатабаи говорит:

— Я создаю свои скульптуры таким образом, чтобы их компоненты можно было свободно удалить. Всякий может менять «части», передвигать их.

— В чем же смысл, идея этих скульптур? — спрашиваем мы.

— Каждый человек свободен делать собственные выводы о том, что означает та или иная скульптура, — отвечает Табатабаи.

Конечно, никакого отличия здесь от взглядов западных авангардистов нет. Как гласит иранская пословица: «Что Али Ходжа, что Ходжа Али».

Приносит ли такого рода творческая деятельность удовлетворение художнику? Пожалуй, это, скорее, обыкновенная дань моде. Не случайно, выступая уже в качестве поэта, он говорит о своей судьбе:

Кто чувствует этот тяжелый труд
И страданье мое?
Где конец моей печали?
О боль моего сердца,
О страданье моего духа…

Общественность страны все более отдает себе отчет в том, что абстракционизм препятствует возрождению лучших традиций богатого иранского искусства и призывает писателей и художников стать на путь критического реализма и отказа от формализма, абстракционизма и субъективизма.

Энтузиаст иранского театра

Лекция «Новый театр и Станиславский», состоявшаяся в Тегеране, в Иранском обществе культурных связей с Советским Союзом, имела огромный успех. Зрительный зал Дома культуры был заполнен до отказа. Пришли видные деятели культуры, артисты театра и кино, студенты, многочисленные любители театрального искусства. После лекции собравшимся были показаны киноленты, запечатлевшие репетиции Станиславского, фрагменты из пьес в постановке МХАТа с участием Москвина, Качалова и других прославленных мастеров советской сцены.

Когда же вечер подошел к концу, его участники еще долго не расходились. На дорожках парка, среди стройных сосен и вековых чинар продолжался оживленный обмен мнениями о путях развития современного театрального искусства, о нынешнем положении иранского национального театра. Возникали споры, выдвигались предложения, обсуждались различные проекты.

В чем секрет успеха этого вечера у художественной интеллигенции Тегерана? Прежде всего, пожалуй, он заключался в самой значительности темы. Но не только в этом. С лекцией выступил крупный театральный деятель Ирана, актер и руководитель театра «Анахита» («Венера») Мостафа Оскуйи. С именем Оскуйи связаны настойчивые поиски путей развития иранского национального театра. Выпускник Государственного института театрального искусства имени Луначарского Мостафа Оскуйи прилагает много усилий к тому, чтобы вывести иранский театр из того тупика, в каком он сейчас находится, сделать его важным средством художественного воспитания людей.

— Театр в Иране, — говорит Оскуйи, — стал чем-то вроде нового бизнеса для узкой группы лиц. В этом и кроется одна из важнейших причин его упадка.