На перекрестке веков

По свидетельству известного иранского искусствоведа Мехди Корейши, как в прошлом, так и сейчас деятели театра не изучали языка народа, его обычаи и правы, его фольклор. И поскольку зритель не слышит в театре своего языка, не находит в нем того, чего он ожидает, что его волнует, он сторонится его. Отмечая воспитательное значение поисков театра «Анахита», Корейши указывает, что «до сих пор иранские актеры вместо того, чтобы совершенствовать свое мастерство, идут по пути подражания западноевропейским образцам».

Сейчас в Иране растет интерес к развитию всех видов национального искусства, в том числе и театрального. Как заявляют в иранских художественных кругах, вкус к театру в стране быстро развивается. В связи с этим принимаются меры по организация постоянных театральных групп.

Поворотным пунктом в истории иранского театра считают открытие в Тегеране в начале 1973 года нового драматического театра на 570 мест. В его архитектуре и внутреннем убранстве нашли широкое отражение традиции иранского зодчества и декоративного искусства. Вместе с тем строители предусмотрели все современные удобства и достижения театральной техники.

В новом театре будут ставиться пьесы иранских авторов, а также произведения мировой классической и современной драматургии. На официальном открытии театра была показана пьеса А. П. Чехова «Вишневый сад». Многообещающее начало! Оно дает основания надеяться, что современный иранский театр будет развиваться в традициях реалистического искусства.

Друг советской литературы

Первая встреча с Саидом Нафиси, крупным иранским литературоведом и писателем, произошла в Москве в 1960 году, когда на книжных полках столицы появился его роман «На полпути в рай». Постановка в книге острых социальных вопросов, яркая характеристика действующих лиц, сочный язык, страстные публицистические страницы, вплетенные в пить романа, — все говорило об авторе как о человеке большого таланта, необыкновенной душевной силы, чья совесть не может молчать перед лицом несправедливости. Какой-то горьковской болью за человека были пронизаны строки его книги.

И только шесть лет спустя, уже в Тегеране, на одном из собраний тегеранской художественной интеллигенции в Библиотеке Пехлеви, где собраны и хранятся произведения зарубежной литературы об Иране, мне посчастливилось лично познакомиться с Саидом Нафиси. Высокий, стройный, с седой головой, оживленный и общительный, он казался значительно моложе своих 70 лет. Подкупали его простота и доброжелательность.

Встреч было несколько. Одна из них, уже незадолго до его кончины весной 1967 года, состоялась в загородном доме Нафиси, в Шимране. И каких бы проблем наши беседы ни касались, всегда и во всем красной нитью проходил его глубокий интерес ко всему русскому, советскому, особенно к литературной жизни нашей страны. Он с упоением говорил о Чехове, Льве Толстом, Достоевском, Тургеневе, Шолохове, об их огромном влиянии на творчество иранских писателей. Это была не простая дань уважения и восхищения: ученый-филолог, Саид Нафиси много лет посвятил изучению и популяризации в Иране творчества Пушкина, Лермонтова, Крылова, Некрасова, Чехова, Горького и других корифеев русской и советской литературы. Ему принадлежат и переводы на персидский язык их произведений.

Особенно восторженно он говорил о Горьком. Ни один прогрессивный иранский литератор, подчеркивал Нафиси, не избежал благотворного влияния творчества великого пролетарского писателя. Оно сказалось, в частности, в расширении жанров иранской литературы, обогащении ее новыми социальными проблемами и эстетическими идеалами. Глубоко горьковское влияние на литературную молодежь Ирана. Саид Нафиси отмечал неиссякаемую энергию, исключительную работоспособность Горького, глубокую правдивость и искренность его произведений, охарактеризовал его творчество как «один из величайших примеров работы на благо человека».