На переломе веков

До лагеря в скалах они добрались уже в сумерках. Когда все трое, проскользнув узким проходом, выехали на небольшую площадку у пещер, на которой горел большой костер, им навстречу поднялась высокая фигура. Грауль поймал взгляд Петра Горлохватова и молча кивнул. Встревоженный взгляд русского смягчился, и он, улыбнувшись, сделал шаг вперед, хлопнул по плечу спрыгнувшего с лошади Пауля:

— Ну что, Павел, как охота?

— Па-адумаешь, — скривил губы парень. — Всего парочка англичан. Ничего особенного.

Горлохватов расхохотался:

— Эк ты кровожаден, парень…

Лицо Пауля посуровело.

— Я не кровожаден, я памятлив, — глухо произнес он. — И умею отдавать долги. Тем более что среди этих двоих не было ни одного моего. Отец не разрешил мне стрелять. Все достались дядюшке Вильюну.

Русский молча сжал его плечо и покосился на Гоорта Грауля. С тех пор как в устроенном англичанами концентрационном лагере погибли жена и трое младших детей Грауля, он сильно изменился. Даже потеря руки у Крунстада так на нем не отразилась. После того как Граулю оторвало руку, его отвезли на ферму его отца, куда перебралась вся семья после начала войны. Он провалялся там почти два месяца, пока англичане приходили в себя после выигранного, но стоившего им гигантских потерь сражения у Крунстада. Сказать по правде, если бы буры дали подобное сражение в самом начале, англичане точно не рискнули бы продолжать войну, но… в первое время и те, и другие предпочитали действовать небольшими подвижными отрядами. Ну, небольшими по европейским меркам. По здешним казалось, что отряд в пять-шесть тысяч человек — это почти армия. Да так, в общем-то, и было. Тем более что бурам вполне хватало таких отрядов, для того чтобы двигаться все дальше в глубь английских владений, один за другим захватывая английские городки. Вернее, ставшие английскими — многие из этих городков когда-то были основаны бурами. Поэтому бурские ополченцы с нескрываемым удовольствием сбивали прикладами своих «русок», как они называли русские винтовки системы Мосина, таблички с английскими названиями. Это продолжалось всю вторую половину 1903 года и в начале 1904-го. А когда бурские разведчики, въехав на возвышенность, увидели впереди столовую гору Капстаада, произошла катастрофа. Вернее, первая из катастроф…

На следующее утро партизанский отряд поднялся с рассветом. Люди были спокойны и деловиты. Что надо делать, все знали, и уже давно. Ждали только команды. Да и подготовлено все было еще несколько месяцев назад. Так что уже через полчаса после рассвета цепочка из двадцати лошадей — на некоторых восседали всадники, другие были нагружены вьюками, — выехала из узкого ущелья и двинулась на юго-запад.

Спустя полтора часа они добрались до небольшой рощи, где отряд остановился на дневку. Когда разложили костер и начали готовить похлебку, Горлохватов подошел к сидевшему на поваленном дереве Гоорту Граулю и присел рядом. Некоторое время оба молчали, наконец Петр спросил:

— Куда думаешь двигаться после?

Грауль пожал плечами. Горлохватов несколько мгновений смотрел на него, а затем скрипнул зубами и осторожно положил руку голландцу на плечо:

— Гоорт, может, пора заканчивать эту твою личную войну? Их не вернешь, да и сын у тебя еще остался…

Грауль медленно повернул голову, и его лицо исказила жуткая гримаса ненависти.

— Петр, они убили Марту. Они пришли сюда и убили Марту. Марту, которая никогда и никому в жизни не сделала зла. А еще они убили Виллема, Питера и маленькую. А ей было всего восемь месяцев… — Тут он осекся и рванул ворот рубашки, будто его душили слезы.

Горлохватов посидел молча, глядя на друга, и тихо произнес:

— И теперь ты хочешь, чтобы к ним присоединился и твой старший сын?

Грауль вскинулся было, но Горлохватов жестко закончил:

— А чем еще может кончиться твоя личная война, если не вашей с ним смертью? Сколько англичан ты собираешься убить — сто, тысячу? И ты думаешь, этого хватит?

— Я не один. — Кривая усмешка Грауля могла ввергнуть в ужас даже бывалого грабителя из Хилл-Броу. — Нас много. И англичанам никогда не удастся почувствовать себя хозяевами на нашей земле.

Петр минуту помолчал, затем вздохнул:

— Это уже не ваша земля, Гоорт. Скоро здесь не останется ни одного бура — ни женщины, ни старика, ни ребенка. Тех, кто не уедет, убьют. Сам знаешь, что англичане творили в Оранжевой республике. А после Крунстада они вообще слетели с катушек… Зато англичан здесь будет до черта.