На перепутье

Его преподобие Гаррен — сейчас ему уже под восемьдесят — был, естественно, американцем, а образованные священнослужители в этой стране и думать не могли о том, чтобы навязывать своим прихожанам какие-то внешние признаки набожности, вроде одежды или определенного поведения, они заботились лишь о душах своих прихожан. Только слово Божье — Закон. Если семья истинно верующая, тогда дьяволу нет пути в мысли и деяния ее членов: если разум чист, злые деяния не могут совершиться. Его преподобие Гаррен внушил Кронану мысль о неизбежности наказания за нарушение Закона еще тогда, когда Кронан был еще слишком юн, чтобы понять, что такое грех, особенно грех похоти.

Одного визита в родной город Кронану хватило, чтобы найти обратную дорогу в свой духовный дом. Он приехал туда в смятении, но его преподобие Гаррен объяснил ему, что этот случай был, по сути, благодеянием, невероятной возможностью, которую дал ему Господь, чтобы возродиться. Жизнь в большом городе испортила Кронана, и тут ему выпал шанс вернуться к его настоящему Богу и собственному чистому детству.

Его преподобие Гаррен терпеливо объяснял, что значит «возродиться»; как путем обращения к Господу в покаянии вернуть Бога в свою жизнь и стать новым человеком. Он показал ему следующие слова в Библии (Второе послание к коринфянам): «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое». Он учил Кронана обращаться к Богу в своем сердце с полной верой и доверием к Нему, и тогда Он простит и снова примет его в лоно свое.

Кронан так и не посмел спросить священника, каким образом он узнает, простил ли его Господь или нет, принял ли он его назад как возродившегося. В своем сердце он постоянно обращался к Богу и молил о прощении. Но чувство вины так и не покидало его. В глубине души он боялся, что даже всемилостивейший Господь никогда не простит человека, который смог так ужасно согрешить. Его собственная дочь. Его тошнило от своей запятнанной души.

Кронан прошел через зал, где были выставлены рисунки, и постарался отогнать гнетущие мысли, оглядывая то, что он так любил. «Залы в новом крыле слишком голые, — пробормотал он про себя, — слишком обезличенные, как и вывешенные там предметы искусства. А в личной коллекции всегда присутствует тепло, потому что ее собирали, а не вкладывали деньги. Музей должен быть святилищем, а не универсальным магазином. Святилищем для домашних богов, точно так же, как церковь есть святилище одного, истинного Бога».

Но, похоже, сегодня Кронан не мог убежать от самого себя. Не важно, как ценят нас другие; в тайных уголках нашего разума нам всем приходится бороться с нашими личными демонами, сидящими под запором и спрятанными от других, но не от нас самих. «Никто ведь по-настоящему не знает другого человека», — удивился он неожиданной мысли. Мы рождаемся поодиночке, мы умираем поодиночке, и как бы отчаянно мы ни пытались раскрыться перед другими, вся жизненная слава и ужасы в конечном итоге переживаются в одиночку.

Кронан вошел в комнату, которая когда-то была хозяйской спальней и где висела картина «Дама за туалетом», и проклял немедленную реакцию в паху. Удивительно, как можно быть одновременно и обремененным чувством вины, и сексуально возбужденным. Наверное, это та проклятая голая баба в садике у Маргарет так на него подействовала. Будь проклят этот дьявол, живущий в его теле! Как можно поверить, что он возродился, если не в состоянии контролировать свои физические потребности?

Кронан принялся внимательно рассматривать трещину в холсте, которая за последнюю неделю значительно расширилась. Он снова подумал, что систему контроля за влажностью в двух частях музея следовало бы поменять местами: древняя система отопления в старом особняке высасывала влажность из воздуха, а сухость — самая большая опасность для его сокровищ.

Из-за угла выглянула Ирен:

— Я уже ухожу. Увидимся утром. Надеюсь, «Дама» не слишком плохо себя чувствует. Я знаю, это одна из ваших самых любимых картин.

Не отрывая глаз от картины, он пробормотал: «Спокойной ночи». Плотская тяга внутри него росла, и он молча боролся с ней, не давая ей подняться на поверхность его сознания. Он мысленно перебрал вопросы, которые ему предстоит обсудить утром с Дориной, и отметил, что краски на лице невинной молодой женщины поблекли. Молодость, невинность — с изображением этих качеств искусство справлялось лучше, чем жизнь. Чувственность, характерная для юности, не ведающей об этом, и есть тот самый запретный плод, который превращает для Кронана райский сад в адский лес.

Образ двенадцатилетней дочери сливался с образом женщины на картине, которую он рассматривал. Дочь тогда болела гриппом. Направляясь в спальню, он зашел, чтобы проведать ее. Она лежала, разбросав во сне простыни, ночная рубашка задралась, все тело матово блестело от пота. Девочка дышала с трудом, маленькие груди поднимались и опадали…