На перепутье

Он к ней не прикоснулся; она не проснулась, никогда не узнала, что он там был. Но в ту ночь он мысленно занимался со своей дочерью любовью. Он никогда не мастурбировал, даже в самые трудные моменты, потому что еще мальчиком знал, что это грех, который направит тебя прямиком в ад. И в ту ужасную ночь он, по сути, не делал этого. Но похоть настолько захватила его, что он упал на колени перед кроватью и освободился от неподвластного ему желания в носовой платок. Все закончилось за несколько секунд. Это напоминало несчастный случай. Но он знал, что это не так. Дьявол вошел к нему в душу. Потому что он это допустил! Он допустил кровосмешение со своей собственной дочерью!

С женой у него были редкие, но вполне удовлетворительные отношения; они были женаты, и, следовательно, секс был разрешен. Но делал он это неохотно. С раннего детства его учили, что секс — неизбежное зло. Что же, он послушно размножался (кроме дочери, у них с женой были еще два сына), но уже с подросткового возраста его смущала мысль, что на самом деле ему хочется секса ради удовольствия. И Господь наказал его за это стремление к удовольствию. После той ночи в спальне дочери он крайне редко поворачивался к жене в постели. Если такое случалось, он уже никогда не испытывал удовольствия, только освобождение.

До сегодняшнего дня он не мог понять, что заставило его так поступить со своей дочерью много лет назад. Но это было ужасно. И Бог, несмотря на многочисленные покаяния Кронана, все продолжал его наказывать.

Глаза Кронана обежали комнату в поисках еще одной ню. Где-то здесь была маленькая статуэтка обнаженной женщины из Средних веков. Сейчас, чтобы погасить его разгорающийся пыл, ему подошла бы любая обнаженная натура: удлиненная, с выпирающим животом северо-европейская обнаженная или ранняя христианская ню, смущающаяся своей наготы, своего греха. И все-таки он никогда не мог отказать себе в лицезрении греческих обнаженных, особенно периода Возрождения, таких как «Дама за туалетом», в которых отсутствовало само понятие греха, которые были невинными и чистыми.

Кронан обнаружил, что направляется в другой зал, и понял, что уже поздно: он снова потерял контроль над собой. В последнее время это случалось нечасто, пару раз в году. Что привело к этому сегодня? Беспокойство по поводу интервью об искусстве, которое он эмоционально ненавидел и не понимал интеллектуально, да еще эта неожиданная эрекция при виде статуи в саду? Или беспокойство о здоровье дочери и ее сексуальной уязвимости? Нет, он уже давно перестал искать рациональное зерно в своем поведении. Это было кровосмешение, теперь перенесенное на искусство, но от этого не менее греховное. Он шел привычным путем, как в слепом трансе, — мимо индийской танцовщицы восьмого века с ее пассивным эротизмом и полным отсутствием всякого стыда, — пока не остановился перед «Ариадной» Вандерлина… Она спала под деревом, такая невинная, не способная любить или желать, но способная возбудить желание. Это было настоящим проклятием.

Он пошел привычным путем. Закрывшись в своей личной ванной комнате, он заставил свою собственную руку избавить свою душу и тело от терзавшего его демона.

Глава четырнадцатая

— Хочу в какое-нибудь шикарное место, — заявила Дениз. — Раз богатая сука платит за ужин.

— Хороший обед — необязательно дорогой обед, — пояснил Вэн, замечая, как в огнях фар встречных машин волосы Дениз отливают красным. Когда он последний раз видел эту молодую женщину, она носила скобки на зубах. Теперь ей было двадцать восемь и, хотя, на его вкус, Дениз была слишком худой и высокой, выглядела она очень аппетитно. Надо же, как она приложила Блэр. Неужели Блэр и в самом деле пригласила эту осу в Палм-Бич? Он машинально выпрямился и втянул живот.

— А я хочу в шикарный, — стояла она на своем.

Они втроем шли по Пятой авеню, даже не пытаясь в этот час пик поймать такси.

— Большинство самых шикарных ресторанов — для туристов, а поскольку вы теперь живете в Нью-Йорке, то давайте пойдем в какое-нибудь пристойное место. — Вэн взял Денни под руку. Он чувствовал аромат ее духов, который сначала показался ему цветочным, но теперь, с близкого расстояния, он ощутил терпкий, эротичный запах. Что же, эти духи прекрасно гармонировали с ее кружевным платьем в викторианском стиле, скромным, но с высоко поднятым поясом с бронзовой пряжкой на бедрах. Картину завершали высокие кожаные сапоги выше колена, прекрасно подчеркивающие стройные ляжки. Сверху был накинут бархатный плащ с капюшоном, который при ходьбе соблазнительно распахивался.

— Не смей обзывать Блэр, — сказала Эйдриа, обнимая Денни за плечи. — Она платит за черную икру на моем тосте, и когда она говорит про «снежок» в Палм-Бич, то вовсе не имеет в виду это холодное вещество.

— Особняки в Палм-Бич, частные музеи! Эти люди живут в темные века. — Денни фыркнула, что очень понравилось Вэну.

— А как насчет того, что публика может посещать их частные музеи и тоже наслаждаться искусством? — Он явно ее дразнил.