На перепутье: Воительница (СИ)

— Нет, это не так, — Томас качает головой, протирает ладонью лицо и вновь впивается в меня усталыми глазами. — Я вижу, как ты втянулся в расследование, вижу твое рвение, но твоя усталость, рассеянность так же не остается без внимания. Я лишь предлагаю тебе сделать перерыв, ненадолго отойти от дел, чтобы потом... ну... вернуться с новыми силами. 

— Я не собираюсь бросать дело.

??????????????????????????

— И не надо. Просто отдохни. Поверь, ты не единственный наш специалист, работают многие отделы, одни сменяют других... Это нормально. Я дам тебе отпуск на пару дней, можешь...

— Нет, — резко перебиваю его и сглатываю под взглядом удивленных глаз. — Я не могу и не хочу отходить от дел. Понимаете… — ненадолго замолкаю, никак не решаясь сказать о мучающих меня уже не первый день опасениях. Но осознание, что молчание может привести к губительным последствиям, подталкивает продолжить говорить. Глубоко вздыхаю и добавляю: — У меня есть основания предполагать, что моя… э-э… одна знакомая… в опасности.

Подобное заявление вызывает у шефа немалый интерес: нахмурившись, он подается вперед и складывает на столе руки.

— Как это понимать?

— Она очень похожа на жертв. Возможно, за исключением глаз… У нее они ярче.

— Постой… Ты ведь понимаешь, что это вовсе не значит, что она окажется среди похищенных? В Сиэтле полно молодых женщин с похожими внешними данными, это лишь…

— На нее уже было совершено нападение, — вновь перебиваю его, не понимая, откуда во мне взялось столько решимости. Одна бровь шефа приподнимается, и я продолжаю: — Это случилось чуть больше недели назад. Я не до конца уверен, что это тот самый мститель… Но знаю, что нападение было не случайностью. Вчера нас преследовала машина. Думаю, это все связано между собой. Правда, по номеру авто выяснить ничего не удалось… Владелец сказал, что его машину угнали уже больше месяца назад, заявление об угоне он написал сразу же, но должных мер никто не принял.

После моих слов в кабинете наступает тишина. Мгновение шеф смотрит на меня, а затем уводит взгляд в сторону окна. Уголки его губ вздрагивают, он покусывает изнутри щеку, и от его задумчивого вида внутри поднимается дрожь. Неприятная, колкая. Будто от дальнейшего решения начальника зависит вся моя жизнь.

— Я тебя услышал, — наконец произносит Томас, но посмотреть на меня не решается. — Но от дел я тебя все равно отстраняю.

— Что? — мой голос чуть дрожит от стремительно усиливающегося волнения. Чувствую, как сердце замирает на ничтожную долю секунды и снова пускается в безудержный пляс. Невольно делаю шаг вперед, замираю и крепко сжимаю кулаки. — Сэр, вы не можете так поступить.

— Ты ошибаешься, — спокойный взгляд светло-карих глаз встречается с моим — даже не изумленным, а ошеломленным. — Я имею полное право отправить тебя в отпуск или же уволить. Если продолжишь препираться, я действительно задумаюсь над вторым вариантом… — он замолкает, а я делаю глубокий вдох и тихий выдох. Сейчас не время для вспыльчивости: не то место и не тот человек. — Не держи на меня зла, Джон. Ты еще скажешь мне спасибо за свой отдых… Ты мне нужен свежим и отдохнувшим, а не таким вялым, как сейчас, готовым в любую секунду рухнуть в обморок. Отдохни, не думай о делах, твой преступник никуда не денется…

— Но продолжит вершить зло, — бросаю жестким, сухим голосом, после чего шеф тяжело вздыхает.

— В мире столько дряни, Джонни, столько поганых людей... Все они не останавливаются на одном преступлении, а количество их не уменьшается, сколько бы усилий мы ни прикладывали. Не нужно мнить себя героем. Мы делаем все возможное, и мы не должны забывать, что помимо всего этого ужаса у нас есть личная жизнь. Собираешься полностью отдаться работе? Не успеешь оглянуться, как увязнешь в этом болоте жестокости и бесправия.

Смысл, который он пытается донести до меня, я отлично улавливаю. Но меня раздражает, что он превышает свои полномочия и лезет в мою жизнь, которая находится за гранью полицейской рутины. Раздает советы налево и направо, а сам прислушаться к этим советам не может или же не хочет. Это самое легкое — давать советы другим. Гораздо труднее познать самого себя.

— Насчет твоей знакомой… — шеф резко переводит тему, и то, как он оттягивает двумя пальцами плотно прилегающий к шее воротник белой рубашки, не остается незамеченным. — Ты часто с ней видишься? Если так переживаешь, мы можем приставить к ней охрану…

— В этом нет необходимости, — во рту сухо, губы тоже сухие, но я сдерживаю желание облизнуть их. — Она моя соседка. Я прослежу, чтобы ей ничего не угрожало.

— Что ж, как пожелаешь, — Томас достает из ящика стола какие-то бумаги, кладет перед собой и быстро подписывает некоторые листы. — Думаю, двадцати двух дней тебе будет достаточно…

— Шеф, вы это серьезно?

Меня не покидает ощущение, что все происходит слишком быстро. Никак не могу уцепиться за бегущее впереди меня событие, нагнать его и обогнать… В груди словно все сжимается — воздуха не хватает.

— Предлагаете мне пропустить еще один день икс и выйти на работу только в декабре?