На пересечении

— Предлагаешь протянуть ему весло? — Родон откинулся на спинку кресла с таким видом, словно этот вопрос он задал самому себе и теперь размышлял над ответом. С одной стороны, выделять кого-то из горожан было неуместно и даже опасно, но, с другой стороны, Двельтонь хотел выяснить, что же заставило чужеземца появиться на празднике.

— Вы — глава семьи, поэтому вам решать, — отозвалась девочка.

Арайа еще не решила, как правильно относиться к Эристелю, но то, что он приютил у себя двуглавого Точи, не могло не поразить ее. Ей казалось, что ни один человек в этом городе не сможет ежедневно смотреть на создание, которое чуждо всему привычному и естественному. Точи был обречен на жизнь с бродячим цирком, где его выставляли на потеху зрителям наравне с дрессированной обезьяной или удавом. Этот город мог навсегда закончить его страдания, если бы не другой чужеземец, который испытал сочувствие по отношению к несчастному. Арайа не знала, как все было на самом деле, но, если судить по известной ей информации, на ум невольно приходил вопрос: быть может, Эристель куда лучше вписался бы в семью Двельтонь, нежели всеми любимый красавец Элубио Кальонь? Впрочем, перед отцом свои мысли она озвучивать не торопилась.

Тем временем Родон поманил к себе одного из стражников и велел проводить Эристеля в ложу. Охранник кивнул и решительно направился в толпу, точно пловец, преодолевающий бурное течение. Послышался недовольный ропот, но именно в этот момент объявили следующее выступление. На помост поднялись музыканты и несколько детишек, которые, едва зазвучала мелодия, принялись старательно отплясывать недавно разученный танец. Многие из них не попадали в такт или путали шаги, поэтому этим зрелищем, казалось, были очарованы только их мамаши.

Родон даже обрадовался, когда охранник наконец привел Эристеля к нему: быть может, этот вечер получится не таким скучным? Лекарь выглядел помятым и слегка настороженным, словно он испугался, зачем Двельтонь обратил на него свое внимание. Северянин поприветствовал Арайю легким поклоном, затем хотел было поприветствовать Родона, но тот заговорил первым.

— Садитесь, Эристель, — усмехнулся брюнет, жестом указывая доктору на свободное кресло. — Вы выглядели как щенок, угодивший в водоворот, и даже мое черствое сердце, привыкшее ко всему, не выдержало такого зрелища.

— Благодарю вас, — лекарь вновь поклонился и опустился в кресло. Теперь он выглядел несколько смущенным, но Родону показалось, что именно эта эмоция скорее наигранная, чем правдивая.

— Как вам праздник? — без особого интереса спросил Двельтонь, желая продолжить диалог.

— Пока не могу сказать ничего отрицательного.

— Как и положительного?

Снова смешок, и Эристель наконец встретился взглядом с серыми глазами Родона.

И, к удивлению собеседника, усмехнулся в ответ.

— Положительное пока тоже затрудняюсь назвать. Какое-то время мне казалось, что я держусь края толпы, но не успел прийти в себя, как оказался в самом центре. Далее шла борьба за выживание, и я пропустил практически все, что происходило на сцене.

— Что же вы не пропустили? — «не» Родон выделил особенно насмешливой интонацией, и даже Арайа отвлеклась от происходящего на сцене, чтобы понаблюдать за этим не самым приветливым разговором.

— Не пропустил вашего выступления, потому что в этот момент все разом соизволили замолчать. И того, что кресло, в котором я сейчас сижу, пустует. Я боюсь сделать вывод, что госпоже Найалле вновь нездоровится.

— Напротив, ей лучше.

В глазах Эристеля мелькнуло непонимание. В этот раз не такое фальшивое, как смущение, но все-таки недостаточно искреннее, чтобы поверить, что лекарь действительно обеспокоен состоянием больной. Определенно, о чем-то он уже догадывался — это читалось в его пристальном взгляде, слишком внимательном и остром для простолюдина. Однако своего вопроса Эристель вслух не озвучил, а Родон не торопился отвечать. Зато произнёс следующее:

— Однако мне крайне любопытно, почему вы, человек столь далекий от суеты, появились на празднике именно сегодня.

Эристель кротко улыбнулся:

— Утром ко мне приходил рыбак по имени Лукио. Его укусила ядовитая змея, и, находясь у меня, он вскользь обронил фразу, будто местные жители считают меня странным. Даже страшным. Как я понимаю, причиной тому в первую очередь является моя нелюдимость. Может, со стороны по мне и не видно, что я иногда вспоминаю о своей репутации, но на пользу работе мое уединение точно не идет. Если я не изменю свои привычки, в ближайшее время от моих услуг откажетесь даже вы.

А вот эти слова уже прозвучали правдиво. Родону не верилось, что Эристель мог явиться на праздник только с целью увидеться с его дочерью. Нет, будь перед ним другой человек, например, Элубио Кальонь, Родон, как и положено отцу, испытал бы негодование, что кто-то до сих пор не очарован его чадом, однако в случае с северянином испытать можно было разве что облегчение.

— На севере вас тоже считали странным? — поинтересовался он, вновь обратив взгляд к Эристелю. Тем временем на сцену поднялись четыре барда и затянули песню.