На пересечении

— Отец крайне удивился, когда увидел его в толпе. Даже пошутил, что господин лекарь напоминал щенка, который угодил в водоворот, и, кстати, именно поэтому пригласил его к нам в ложу.

— Эристель сидел подле отца? — недоверчиво переспросила Найалла, чувствуя, что от волнения вот-вот разучится дышать.

— Прямо на твоем месте, — хихикнула девочка.

— О, небо! О чем же они говорили? Эристель что-то спрашивал обо мне? Говорил о своих чувствах?

Арайа отрицательно покачала головой.

— Разве что поинтересовался, насколько ухудшилось твое состояние, раз ты не явилась на праздник. А говорили они больше о прошлом самого доктора Эристеля.

В тот же миг девочка чуть нахмурилась. Она не была уверена, что стоит рассказывать сестре о том, что лекарь несколько подправил свою историю жизни, и что Родон его в этом уличил. С одной стороны, Арайа не видела ничего такого, в чем господин Эристель провинился, но, с другой стороны, ей, как и отцу, хотелось понять причину его лжи. Быть может, дело было действительно в другой женщине, с которой Эристель проводил время, пока его жена думала, что он лечит белую лихорадку в соседнем городе.

А затем девочке вдруг отчего-то вспомнилось холодное лицо доктора с пустыми, точно глазницы черепа, глазами. От этой мысли Арайе стало не по себе, и она замолчала.

— Ну же, рассказывай дальше! — нетерпеливо потребовала сестра.

Чуть поколебавшись, Арайа наконец решилась спросить:

— Можно я кое-что скажу тебе, а ты пообещаешь выслушать меня и подумать о сказанном безо всякой обиды?

Взгляд Найаллы стал более настороженным, и веселая улыбка немедленно сошла с ее губ.

— Говори…

И снова повисло тяжелое молчание. Почему-то этот разговор показался младшей Двельтонь поразительно трудным, словно она была лекарем, который должен был сообщить больному неутешительный диагноз.

С минуту Арайа молчала, пытаясь собраться с мыслями и найти нужные слова, а затем произнесла практически шепотом:

— Мне кажется, что доктор Эристель не совсем тот, кем хочет казаться. Понимаешь, он… Он вроде бы хороший человек, который помогает горожанам, но при этом меня не покидает ощущение, что он всего лишь играет роль. Я наблюдала за ним во время торжества, и его улыбка казалась мне какой-то нарисованной, ненастоящей. Найалла, ты моя старшая сестра, ближе тебя и отца у меня никого нет, поэтому, пожалуйста, я тебя очень прошу, перестань искать с доктором Эристелем встреч. Этот человек не для тебя, он не сделает тебя счастливой. Я вообще сомневаюсь, в состоянии ли он приносить кому-то счастье. Я понимаю, что тебя привлекает его необычная внешность, зеленые глаза, бледная кожа, молочно-белые волосы. На фоне смуглых южан он, бесспорно, выделяется, как луна на беззвездном небе. Но ты не должна смотреть только на его внешность. Говорят, снег тоже красив, но он никогда никого не согреет. Вы слишком разные, моя милая дорогая сестра. Ты теплая и солнечная, он же напоминает промозглый туман. Ему нужна другая женщина, больше похожая на него, а тебе — другой мужчина, такой же светлый и жизнерадостный, как ты.

Найалла слушала свою сестру, не перебивая и мысленно удивляясь серьезности ее слов. Тринадцатилетняя девочка рассуждала, как их отец, но при этом нежность в ее голосе напоминала их покойную мать. Однако последняя фраза, произнесенная Арайей, разом перечеркнула произведенный эффект.

— Как складно ты говоришь, — произнесла Найалла, и в ее голосе послышался холод. — Так складно, что и не скажешь, что маленькая. И улыбку его рассмотрела, и черты лица. Такое ощущение, что никакого представления вам на празднике не показывали, раз ты только и делала, что смотрела на Эристеля. Говоришь, ему нужна другая женщина? Не такая веселая и жизнерадостная? Может, ты имеешь в виду себя? Сидишь, как затворница, за книгами, балы презираешь, танцевать отказываешься. Даже на праздник города ходишь только потому, что тебя якобы обязывает положение. Вот тебе и сестричка… Кто бы мог подумать, что такая маленькая, а уже засматривается на чужих кавалеров.

— Нет, Найалла, все не так! — девочка растерянно смотрела на сестру, все еще надеясь, что та внезапно расхохочется и закричит: «Провела! Провела!».

Но Найалла не шутила. В ее глазах стояли слезы обиды, губы дрожали, а грудь вздымалась так часто, словно девушка с трудом сдерживала рвущиеся из нее рыдания.

— Найалла, пожалуйста, — взмолилась девочка.

— Замолчи! — оборвала ее старшая сестра, поднимаясь с постели так резко, словно рядом с ней лежала ядовитая змея. — Ты еще маленькая! Тебе вообще еще нельзя думать о мужчинах! Если отец узнает, то так тебя накажет, что ты больше никогда ни на кого не посмотришь. Тебе еще рано влюбляться! Читай свои дурацкие книжки и играй в куклы. И не засматривайся на моего мужчину. Знаешь, почему он пришел на праздник? Потому что я передала ему записку, что хочу увидеться с ним. И раз он пришел, то, значит, также ко мне неравнодушен. А ты просто маленькая глупая девчонка, которая влюбилась в него, и теперь завидуешь!