На пересечении

— Мне кажется, вы бы могли стать великим магом, если бы больше практиковались, — внезапно произнес Гимиро. — Моя сестра мечтала стать могущественной ведьмой. Она говорила, что чувствует силу других колдунов куда сильнее, чем остальные Джинны. После выступления она сказала мне одну фразу, которой я не придал значения. Лавириа вскользь упомянула какое-то странное ощущение, будто во время нашего танца она чувствовала, как нечто темное не сводит с нее глаз. И словно эта темнота наблюдает за ней постоянно. Еще она сказала, что в город пришло зло. Столь сильное, что никто не сможет остановить его. И будто бы это зло угрожает даже нам. Затем она рассмеялась, сказала, что пугает меня, и ей интересно было посмотреть на мое лицо. Мы не стали развивать эту тему, потому что в комнату вбежал Меккаир, и нам не хотелось пугать его. А после продолжить уже не получилось.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

На лице Викарда на миг отразилась тревога. Он ничего не ответил, не зная, что на такое сказать, но способности Лавирии и впрямь были выше средних, и маг охотно верил, что девушка могла что-то почувствовать.

— Полагаю, чернокнижник был среди зрителей, и он понял, что моя сестра представляет для него опасность, — продолжил Гимиро. — Она могла попросту разоблачить его…

Рассвет обозначился в небе кровавыми разводами, словно передразнивая ночное ликование горожан. Правосудие свершилось, и известия о нем легли на стол Родона Двельтонь в очередном донесении. Впервые в жизни феодал чувствовал себя загнанным в ловушку. Предложение Эристеля выступить перед толпой с лживой историей казалось ему диким, даже издевательским, однако наутро все предстало совершенно в другом свете. Родон узнал, что произошло на кладбище, и как это проигнорировал Инхир Гамель. Выяснилось, что погиб молодой мужчина, имя которого много раз упоминалось Дизирой Агль во время ее визитов в замок. Также Родону доставили письмо Пехира, и тень печальной улыбки тронула губы мужчины, когда он дочитал последнюю строку.

Стук в дверь кабинета заставил Родона отложить письмо и пригласить войти нежданного посетителя. В комнату проскользнула Арайа, бледная и уставшая после бессонной ночи.

— Ты так и не сомкнула глаз? — ласково произнес мужчина. Он поднялся с места и приблизился к дочери. Теплая ладонь отца скользнула по щеке девочки, и этот жест заставил Арайю чуть улыбнуться.

— Вы все-таки решили выступить перед народом, отец? — тихо спросила она, внимательно вглядываясь в лицо Родона.

Мужчина усмехнулся, поражаясь тому, как быстро Арайа переходит к делу. Ни пожелания доброго утра, ни слова о том, как сильно она напугана. В голосе девочки звучала решимость, которой в эту минуту так не доставало самому Родону.

— У меня нет выбора, Арайа. Если я останусь за стенами, они поймут, что я не могу с ними справиться.

— Пусть с ними справляется господин Гамель. Это его прямая обязанность!

— Боюсь, Инхир больше не на нашей стороне, дорогая. Я буду честен с тобой и скажу прямо: на данный момент я могу рассчитывать только на свое личное войско.

— Мне никогда не нравился этот человек. Он приторный, как жженый сахар, но при этом горький. В городе волнения, а он не делает ничего! Дарайа вчера пришла с рынка и сказала, о чем болтают купцы. Пропала заезжая девушка по имени Лавириа Штан. Говорят, что ее убили ведьмы Окроэ, а прах развеяли в лесу. Люди хотят…

Услышав имя пропавшей, Родон резко переменился в лице.

— Лавириа Штан? — эхом переспросил он. — Это же одна из…

На миг Двельтонь запнулся, вспомнив, что он обязался не разглашать имена Пустынных Джиннов.

— Одна из…? — Арайа чуть прищурилась, пытаясь понять, кого Родон имеет в виду. — Отец, вы можете быть со мной откровенны, я…

— Я знаю, что ты не из болтливых, однако позволь мне оставить эту фразу недоговоренной, — ответил Родон. Теперь ему стало ясно, почему Пустынные Джинны до сих пор не покинули город. Новость о том, что Лавириа пропала, неприятно поразила его, но в то же время подкинула ему идею. Быть может, Джинны оскорбятся и больше никогда не захотят иметь с ним ничего общего, но, может быть…

— Мне нужно написать письмо, — тихо произнес Родон. — Я позову тебя, когда закончу.

— Отец, я скажу лишь одну фразу: если вы будете выступать перед горожанами, я пойду с вами. Надеюсь, у них хватит чести не растерзать ребенка.

Двельтонь посмотрел на свою дочь и, поддавшись порыву, притянул девочку к себе и поцеловал в лоб.

— Я запру тебя в башне, — с улыбкой произнес он, отстранившись.

— А я убегу и все равно буду рядом, — с вызовом ответила Арайа. Заметив улыбку на губах отца, она улыбнулась в ответ, после чего, театрально поклонившись, покинула комнату.