На полпути

Сначала Дани не понимал размеров бедствия. Он вспоминал о том, что слышал на районных совещаниях, и ему не хватало пальцев, чтобы сосчитать, сколько раз жаловались председатели других кооперативов, что не могут даже к полудню выгнать людей на работу. «Видно, это общая болезнь и до нас теперь тоже дошла зараза», — думал он. Дани не мог допустить и мысли, что народ, слывущий в округе трудолюбивым, способен оставить гнить на полях богатый урожай. Кризис пройдет, и все наладится, утешал он себя.

После того как Дани выбрали председателем, он был всегда в курсе всех событий. Если в шесть часов вечера что-нибудь случалось в поле или на противоположном конце деревни, четверть седьмого он уже знал об этом. В семь часов десятый человек докладывал ему о происшедшем.

Теперь между ним и людьми точно выросла невидимая стена. Сперва крестьяне, отлынивавшие от работы, в разговоре с ним выставляли избитые предлоги, потом личные обиды. Затем общее недовольство поглотило личные обиды, как сорняк впитал грунтовые воды.

— Знаешь, сынок, — сказал Мадарасу Андриш Сентеш, — народ неохотно работает, если не видит в том никакого проку.

Дани сам был крестьянином и знал, что в деревне употребляют слово «прок», когда стыдятся произнести слово «деньги».

— А почему нет проку? — с удивлением спросил он. — Все лето мы платили людям аванс и роздали зерно.

Старик посмотрел на Дани усталым взглядом.

— Дело известное, сынок… Я только передаю тебе, о чем толкуют люди. Они боятся, что даром проработали весь год и у них не будет с этого проку.

— А как они думают, откуда может быть прок? У нас такие же земельные наделы, как и раньше. Эта земля в прошлом году кормила деревню, почему не прокормит теперь?

— На меня, сынок, ты можешь положиться. А народ прямо свихнулся. Ложные слухи всех сбили с толку. Вчера вечером в трактире один мужик просипел: «Я и сидя на корточках дождусь, пока придут американцы».

— Народ взбаламучен. Но кто взбаламутил его?

Дани подозревал своего дядю. Но чем больше он думал, тем менее вероятным казалось ему подобное предположение. Как бы глубоко ни ненавидел его этот озлобленный, хитрый человек, у него нет такого влияния в деревне, чтобы взбаламутить чуть ли не весь народ. И если все-таки это дело его рук, то почему недовольные не поминают Дани Мадараса? Почему все говорят только о деньгах?

«Впрочем, неплохо было бы знать, как в нашем кооперативе и вправду обстоят дела», — подумал Дани и, так как Мока поддержала его, принялся вместе со старшим бухгалтером тетей Жофи подсчитывать предполагаемую стоимость трудодня. Основная часть урожая оставалась еще на полях, но по тому, что уже убрали, можно было определить среднюю урожайность.

Неделю просидели они над предварительным балансом.

Между тем агроном и бригадиры пытались наладить работу. Нос каждым днем они все больше падали духом.

В полях не было ни души, но зато деревня бурлила. Словно непрерывно тянулся воскресный вечер, непрерывно, целыми днями.

Трактир с утра до вечера был битком набит. Туда приходили бригадиры, чтобы созвать людей на работу, и застревали там. После третьего стакана вина с содовой они вздыхали:

— Эхе-хе! Господи! Будет еще такая жизнь, как в прошлом году, когда у меня уродилось столько свеклы, что я получил из нее семьсот пятьдесят кило сахара!

Но и в прошлом году народ был недоволен.

Однажды утром в контору прибежала взбудораженная Мока.

— Семнадцать человек! — воскликнула она, постучав по столу своей записной книжкой. — Семнадцать человек!

Сидевший за письменным столом Дани посмотрел на нее и все сразу понял. Встав с места, он закурил и в растерянности подошел к окну.

— Если начнутся осенние дожди, у нас все сгниет в поле, — продолжала она.

— А что я могу сделать? — через плечо бросил он.

Эта его любимая фраза давно уже раздражала Моку. Она сразу вспылила:

— Видишь ли, если бы ты в пятьдесят шестом году не разгромил наш старый кооператив, у нас было бы теперь процветающее большое хозяйство!

Дани, потрясенный, даже не взглянул на девушку. Он не в состоянии был произнести ни слова.

— Не ссорьтесь, — вмешалась тетя Жофи, оторвавшись на минуту от своих подсчетов. — Не хватает только начать нам нападать друг на друга.

Тонкая кожа на лице у Моки покраснела. Она отвела взгляд от Дани и, вздохнув, сказала:

— Нужны уборочные машины.

— Да, — согласился Дани и закурил вторую сигарету. — Через год будет машина. Но она не окупается на маленьких земельных участках.

— Как это не окупается! Если МТС согласится снять урожай, пусть забирает его себе. Мы не дадим ему гнить в земле. По крайней мере не будет убытка народному хозяйству.

— У нас нет на это договора с МТС, — возразил Дани. — Есть только на осеннюю глубокую вспашку.

— Авось найдется у них лишняя машина, — с надеждой проговорила девушка.

Дани пожал плечами, что означало: надо попытаться.