На полпути

Летом чуть не прервалось строительство скотного двора, потому что нечем было поднимать железобетонные балки. Лишь через месяц, согласно плану, должны были прислать со стройки подъемный кран. Тогда Мока отправилась в город и до тех пор ходила там по стройкам, заводам и всяким учреждениям, пока в советской военной комендатуре не выпросила подъемный кран, смонтированный на грузовой машине. Вероятно, вспомнив теперь об этом, девушка в нерешительности встала и, застегнув свою брезентовую куртку, сунула в карман записную книжку.

— Я попытаюсь. Мы ничем не рискуем.

Через три дня она вернулась измученная, грязная, но торжествующая. В одном опытном хозяйстве ей удалось раздобыть новую кукурузоуборочную машину, присланную туда для испытания.

До тех пор в деревне никто не видел, чтобы кукурузу убирали машиной, хотя о спутнике — на основе статей из журнала «Наука и жизнь» и газеты «Непсабадшаг» — велись бесконечные споры в трактире и на площади перед церковью. А сейчас на глазах у людей эта необыкновенная машина так бункеровала кукурузу, что любо-дорого было смотреть.

У членов правления сразу повысилось настроение. Они наперебой зазывали к себе на обед, ужин и ночлег ловких молодых механизаторов, как прежде двух советских солдат, обслуживающих подъемный кран.

Дани почувствовал огромное облегчение, хотя его и огорчали результаты предварительного баланса, настолько огорчали, что он боялся поделиться с кем-нибудь своими опасениями. Вместо запланированного сорока одного форинта на трудодень пришлось двадцать пять. Правда, трудодней получилось вдвое больше, чем намечали.

Еще вчера вечером он оповестил людей, что завтра на рассвете все силы должны быть брошены на свекольное поле.

И теперь Дани не верил собственным глазам: на работу вышли только двадцать пять человек! Ему казалось, что он сумел убедить вчера всех, с кем беседовал, а на работу вышли только двадцать пять членов кооператива и их шестеро: председатель, агроном, сторож и трое бригадиров. Перед Дани простиралось свекольное поле, перерезанное светлыми полосами стерни. И вдалеке по холмам, которые тремя грядами возвышались друг за другом, вилась дорога; она словно делала разбег, чтобы взобраться с равнины на гору. В осеннем тумане вырисовывались черные колья и общипанные, взлохмаченные виноградные лозы. Там сорвал Дюри Пеллек кисть винограда. Не тогда ли все пошатнулось?

Заместитель председателя Иштван Прохазка, глаза которого сверкали от возмущения, перестал наконец ругаться и сказал:

— Ничего не остается. Давайте приниматься за дело. Может, к концу года управимся.

— Управимся, если пособит рота солдат.

— Ничего лучше ты не придумал?

Все смотрели на Дани. Проглотив горькую слюну, скопившуюся во рту, и взяв себя в руки, он бросил как можно спокойней:

— Пошли в деревню. Будет собрание.

— Сейчас?

— Как только сойдется народ.

К десяти часам в клуб набилось полно людей; пришли даже женщины, оставив дома недоваренный обед. Не позвали только тех, кто сидел в трактире, так как Дани предупредил, что не желает видеть на собрании пьяные рожи; не оберешься неприятностей и с трезвыми, если можно еще кого-нибудь назвать трезвым в этой деревне. В клубе было полно народа, на что Дани и не рассчитывал. Бригадиры распространили слух, будто кооператив будет выдавать аванс. Когда все собрались в клубе, выяснилось, что это неправда, но никто уже не ушел домой, хотя настроение у всех испортилось.

Встав с места, Дани подождал, пока установится тишина. Лицо у него было бледным и хмурым.

— Люди! — начал он. — Вот уже неделю в кооперативе стоит работа. У нас не убраны картошка, свекла. Если пойдет дождь или снег, то все сгниет. Чтобы вырастить такой урожай, мы целый год проливали пот. Пахали, сеяли, удобряли землю минеральными удобрениями, много раз рыхлили ее, пололи сорняки. Если мы не снимем урожай, то потерпим еще больший убыток, чем если бы оставили землю под паром. У нас в деревне еще никогда не случалось ни того ни другого. Наш народ слывет далеко в округе трудолюбивым. Кулак из Сигеткеза всегда рад был жениться на здешней девушке. Ведь если и маловато землицы давали ей в приданое, зато она умела работать за троих…

— Скажи о деньгах! — крикнул кто-то из зала.

Шум разошелся кругами, словно волны от камня, брошенного в озеро.

— Скажу и об этом. Мы с тетей Жофи составили предварительный баланс. На трудодень пришлось двадцать пять форинтов. Немного. Но если учесть, что наш кооператив существует первый год, то и немало…

Последние слова потонули в гуле голосов. Дани замолчал, потому что теперь и сосед бы его не услышал. А по соседству с ним сидела Мока.

В общем гаме порой можно было уловить отдельные слова, более или менее понятные обрывки фраз:

— В прошлом году поденная плата была сто форинтов.

— Обещали сорок форинтов…

— Говорили, выйдет еще больше…

— Обставили нас с приусадебными участками.

— Мне не заплатили ничего за мою корову.

— Ради двадцати пяти форинтов буду я надрываться на свекольном поле!

— Я еду на завод!