На полпути к себе

— Итак, лэрр, Кьез Магайон уверяет, что вы спасли ему жизнь… От чего?

— От подлого удара, мой принц.

— Подлого?

— Убийца не пожелал показать нам своё лицо.

— А! — Дэриен понимающе кивнул. — Но вы определённо видели орудие, которым наносился удар, не так ли?

— Да, мой принц.

— И что же это было?

— Снежки.

— Снежки? — Он растерялся.

— Комки снега.

— Я знаю, что такое «снежок», лэрр! — Дэриен недовольно поморщился. — Но я не совсем понимаю, как снег в столь ничтожном количестве может быть опасен для жизни.

— Это был не простой снег, ваше высочество.

— А именно?

— Это был зачарованный снег.

Серо-синие глаза Гериса сузились и полыхнули опасным огнём. Принц подался вперёд, а лицо Борга совсем окаменело.

— И как же именно он был зачарован?

— Об этом вам лучше спросить у сведущих людей, мой принц. Я не умею творить чары.

— Но вы же определили их наличие…

— Для того чтобы распознать присутствие магии, достаточно владеть соответствующими амулетами, ваше высочество.

— Судя по всему, вы не только распознали, но и уничтожили чары, лэрр. Как вы это объясните?

— Я воспользовался имеющимися у меня инструментами.

— Инструментами?

— Моим оружием, ваше высочество.

— Он лжёт, ваше высочество! — не выдержал придворный маг. — Его клинки не обладают способностью справляться с магией!

— О, вы уже успели их осмотреть? Они остались в целости и сохранности? — Наши взгляды скрещиваются.

— Надеетесь получить их назад? — зло цедит маг.

— Очень надеюсь, — раздвигаю губы в улыбке.

— Ваше магичество, у вас есть вопросы к молодому человеку? — Дэриен напоминает, что допрос в этой комнате ведёт он, и Герис смиряется. Но не признает поражение:

— Да, ваше высочество… Есть.

— Извольте задать, но не в прежнем тоне.

— Слушаюсь, ваше высочество. — Маг подходит ближе, и я почти вижу на кончиках его пальцев рождение заклинания. Вот только не знаю какого. — Скажите, лэрр, как вам удалось разрушить строй «снежных пчёл»?

— Простите, но я не знаю, о чём вы говорите.

Вру, конечно. «Пчёлы», значит? Угу. Только не совсем «снежные», мой милый волшебник. И не совсем «пчёлы». Это были «осколки ледяного зеркала», упакованные в снежное одеяние. Но ты или не знаешь Истину, или хочешь подловить меня. Не выйдет.

— Применённое заклинание восходит к Третьему Уровню Посвящения, то есть доступно только магам, закончившим обучение… Дознаватель установил, что оно было полностью разрушено. «Разорвано на клочки», если в точности повторить его слова… Как лэрр, по его собственному заверению не владеющий магией, сумел сделать то, что не под силу даже ученику на пороге Последнего Экзамена?

— Я уже сказал, сударь! Мои клинки…

— Ничем не отличаются от всех прочих! Не спорю, они вышли из-под молота искусного мастера, но в них нет ни капли магии!

— Это ещё не значит…

— Не значит — чего?

Обстановка накаляется. Ещё немного — и Герис сорвётся. Точнее, с его пальцев сорвётся что-то очень неприятное, и тогда… Я ведь даже не могу предугадать, как поступит Мантия: отразит удар, позволит мне полностью поглотить волшбу или отпустит в свободный полёт по комнате её видоизменённые останки? Я не могу ничего сделать… НИЧЕГО. Любая моя реакция на чародейство приведёт к осложнениям. Как только маг поймёт, что заклинания на меня не действуют, боюсь даже думать, что случится.

А время бежит так быстро и так неумолимо…

— Мы даже не знаем, тот ли он, за кого себя выдаёт! — обвиняюще бросает Герис.

Это точно. Кажется, я попался…

Дверь за моей спиной открывается. Так тихо, что только движение воздуха свидетельствует: кто-то вошёл.

— Так-так-так… Что за шум, господа? Никак, скоро грянет буря, любезный Герис? На кого это вы ополчились, если не секрет? — Мягкий, как растопленное масло, голос растекается по комнате, усмиряя волны бушующего моря.

Не может быть…

Низенький толстячок в просторной то ли мантии, то ли накидке, щедро отороченной мехом. Раскрасневшиеся с мороза щёки, складка двойного подбородка и блестящая лысина. Маленькие глазки, спрятавшиеся в расщелине тяжёлых век. Мясистый нос, красный, как можно предположить, не только от холода. И широкая, совершенно искренняя, хотя и неуловимо лукавая, улыбка.

Только не это…

— Любезный Ректор, его высочество разбирает дело, не входящее в вашу компетенцию, — ядовито улыбается маг, но толстяка, без приглашения ворвавшегося в комнату, не так-то легко остановить:

— Почему же? Всё, что касается молодых людей и выяснения, кто из них сильнее в применении холодного оружия, имеет прямое отношение ко мне, — парирует он. — Кстати, мой дорогой Кьез, почему я давно не видел вас в фехтовальных залах Академии? Помнится, вы так и не освоили бой с противником, использующим в качестве основной левую руку…

— Милорд Ректор, я… — Молодой вельможа заметно смущается, а толстячок уже поворачивается ко мне:

— Нет, вы предпочитаете обнажать оружие в совершенно неподходящих условиях, без присмотра, с первым встречным…

Я смотрю в сторону, но не потому, что мне нелюбопытен человек, которого Кьез только что назвал «милорд Ректор». Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не выругаться, потому что… Потому что прекрасно знаю этого… толстяка.