На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями

— Очевидно, что он был под действием наркотиков, — продолжает Свенья. — Мы промывали ему желудок до того, как он заснул. Похоже, он ел пирожные у друзей или нечто, что он считал пирожными. То, что оказалось у него в организме, похоже не на каннабис, а на какое-то другое возбуждающее средство. После полуночи он отправился домой пешком и вдруг почувствовал себя плохо. Он в панике позвонил с мобильного в полицию, которая через некоторое время забрала его. Он был совершенно дезориентирован и агрессивен. Поскольку у него были очевидные признаки наркотического опьянения, его привезли к нам. Когда он прибыл, и речи не могло быть о том, чтобы поставить ему укол. Но когда он проснется, Ютта возьмет у него хотя бы анализ мочи для лаборатории.

Ютта сегодня дежурный терапевт. Мы уже собираемся уходить, как Свенья вспоминает еще кое-что:

— Ах да, а вот здесь лежит шестидесятишестилетний мужчина, который приехал из Хорватии.

Мы с Майком теряем дар речи. Несомненно, думаем мы об одном и том же.

— Крк? — спрашивает Майк коллегу.

— Прошу прощения?

— Крк. Остров. Он приехал оттуда?

— Ах да, с острова Крк, он так сказал. На ночном поезде.

Дверь процедурного кабинета открывается — из него выходит Ютта. Пациент, прибывший к нам издалека, сидит на кушетке боком. У него изможденное лицо, копна седых волос скрывает высокий лоб, а серебряные бакенбарды переходят в короткую густую темно-серую бороду. Он слегка наклонился вперед, и я вижу: он настолько отощал, что из-под кожи стали проглядывать ребра.

Вместе с доктором и Майком мы идем на пост. Проходим мимо большого сенсорного монитора, на котором отображается эскиз отделения, схема расположения участков и кабинетов. Я касаюсь квадратика с изображением четвертого кабинета, нажимаю на сокращение «Кюн, Ол». Открывается окошко с подробной информацией о пациенте. Оливер Кюнерт, 29 лет, предполагаемый диагноз — смешанное отравление. Он здесь почти четыре часа, значит, его привезли около половины четвертого утра. А в пятом кабинете? Райнхольд Швеннике, 1953 года, его доставили 37 минут назад. Клиническая картина: общая слабость, боли в груди.

Это единственные два пациента в терапевтическом отделении, а в отделении неотложной хирургии пусто, как и в холле. Утреннее затишье перед бурей.

— Вчера я разговаривал по телефону с пациентом из Хорватии, — слышу я голос Майка за спиной.

— Правда? Он мне об этом не говорил.

— Я соединил его с Берндом, который посоветовал ему обратиться к врачу.

— Ага, а вместо этого он сел на поезд. Насколько я понимаю, он живет на Крке, наслаждается спокойной жизнью на пенсии. Но у него все еще действует медицинская страховка в Германии. Полагаю, он уверен, что у него что-то серьезное.

— А ты уже точно знаешь, что?

— Пока нет. Но то, что знаю, не предвещает ничего хорошего: кашель в течение длительного времени, дыхательные затруднения, гемоптизис. Он долго никуда не обращался и полноценно не лечился. А теперь к этим симптомам добавились сильные боли, снижение уровня кислорода в крови, дыхательные шумы. Ну а общую картину ты недавно видел.

Майк кивает.

— Сначала сделаем рентген грудной клетки, а дальше посмотрим, — заканчивает свою речь терапевт и садится за компьютер, чтобы распечатать направление.

— Гемо… как это называется? — тихо спрашиваю я Майка.

— Гемоптизис, кровохарканье, — отвечает он. — Любому должно быть ясно, что с этим шутить нельзя. Но некоторые люди игнорируют симптомы, пока возможно. А если ты еще и не доверяешь своей системе здравоохранения…

Я сопровождаю Майка во время утреннего обхода. Мы проверяем, подготовлены ли к приему пациентов процедурные кабинеты, достаточно ли перчаток и перевязочных средств, хватает ли в шкафу для лекарств медикаментов. За исключением нескольких мелочей, которые мы быстро исправляем, все в порядке. Только один кислородный баллон оказывается почти пустым. Индикатор уровня заполнения уже загорается красным — баллон необходимо заменить.

Майк дает мне баллон, который кажется предметом водолазного снаряжения. В таком баллоне содержался бы сжатый воздух, соответствующий по составу атмосфере. В клинике же газовые баллоны заполнены чистым кислородом и совершенно непригодны для погружения.

Мы выходим из отделения через задний ход, спускаемся на лифте на этаж ниже, а затем проходим сквозь лабиринт коридоров, мимо помещений для хранения, тележек с аккуратно сложенным постельным бельем и нагроможденными друг на друга ящиками с напитками. Наконец мы открываем дверь и оказываемся на свежем воздухе. Огромный открытый прицеп грузовика до половины заполнен деревянными и картонными коробками. В тех, что уже выгружены, справа и слева от нас, сухари, кексы, за ними джем и какао.

— Привет, Штефан, — приветствует Майк мужчину в джинсах и футболке, который стоит, вооружившись блокнотом и шариковой ручкой, между продуктовыми пирамидами. Очевидно, что его обязанность — следить за всем этим хаосом.